На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
– Что, похоже, получается? Нет, ты только представь себе меня, обращающегося за помощью к сотрудникам системы безопасности, показывающего им то, что показал сейчас тебе, – Селдон постучал пальцем по столу, – начинающего им доказывать, что нам грозит величайшая опасность со стороны подпольной организации, про которую я по сути ничего не знаю. Они меня, конечно, надменно выслушают, а когда я уйду, только посмеются над чокнутым математиком – и все, пальцем о палец не ударят.
– И все-таки, что же делать? – настаивал Рейч. – Что нам делать?
– Поставим вопрос иначе: что тебе
Только пойми, я вовсе не хочу, чтобы ты рисковал жизнью. Никакого героизма, никаких самоотверженных подвигов. Только выясни все, что сумеешь. Может быть, тебе удастся узнать, что Намарти жив и здоров. Или, наоборот, что он умер. Может быть, тебе удастся разнюхать, что джоранумиты активно действуют, или же, наоборот, как выражается мама, они пребывают в полудохлом состоянии. А может быть, ты узнаешь, что Сэтчемская династия что-либо затевает или, наоборот, совсем ничего не затевает. В любом случае, что бы ты ни узнал, все будет интересно. Но не это самое главное. А самое главное вот что: я хочу, чтобы ты постарался узнать, действительно ли аварии происходят так, как я думаю, то есть в результате диверсий, и что еще на уме у подпольщиков. У меня сильное подозрение, что они собираются затеять что-то вроде всенародного бунта, а если так, я должен знать об этом.
Рейч осторожно спросил:
– Ты, наверное, уже придумал для меня какой-нибудь план?
– Конечно, Рейч. Я хоту, чтобы ты обследовал тот район Сэтчема, где был убит Каспалов. Если сумеешь, попытайся выяснить, был ли он активным участником движения джоранумитов, и погляди, не сумеешь ли ты сам внедриться в какую-нибудь подпольную группу.
– А что? Может, и выйдет. Я-то всегда смогу притвориться старым джоранумитом. Я, правда, был очень молодой, когда Джоранум вошел в силу, но меня, допустим, свели с ума его идеи. В каком-то смысле, так ведь оно и было.
– Да-да, но тут есть маленькая тонкость. Маленькая, но важная, Тебя могут узнать, Ты, в конце концов, не кто-нибудь, а сын премьер-министра. Время от времени тебя показывают по головидению. Ты давал интервью по вопросу о равенстве секторов.
– Все так, но…
– Никаких «но», Рейч. Наденешь туфли на каблуках и станешь сантиметра на три повыше. Найдем кого-нибудь, кто научит тебя, как сделать лицо неузнаваемым. На этот счет есть масса уловок: и брови можно выщипать, и щеки сделать более пухлыми, и тембр голоса изменить.
– Куча хлопот из-за ерунды, – пожал плечами Рейч.
– И еще, – сказал Селдон выразительно: – Тебе придется сбрить усы.
Рейч выпучил глаза и довольно долго не в силах был вымолвить ни слова.
– Сбрить усы?! – наконец выдавил он хриплым шепотом.
– Да. Чтоб физиономия у тебя была гладкая, как коленка. Тогда тебя никто не узнает.
– Нет, это невозможно. Это же все равно, – замотал головой Рейч, – что отрезать себе… в общем, одно и то же, что кастрация.
Селдон покачал головой.
– Ну что ты. Усы – всего-навсего национальная диковинка. Юга же тоже далиец, как и ты, а усов не носит.
– Плевать мне на Юго! Я бы и забыл, что он живой еще, если бы не его математика.
– Он великий математик, и отсутствие усов ему в этом не помеха. И потом… о какой кастрации ты говоришь? Через две недели твои усищи отрастут снова и станут еще гуще.
– Две недели! Какие две недели? Два года надо, чтобы их вот так отрастить… такие… такие…
Он закрыл усы рукой, словно пытался защитить их.
– Рейч, – с укором сказал Селдон, – тебе придется пойти на эту жертву. Если ты с усами станешь моим разведчиком, ты можешь… попасть в беду. Я не могу позволить тебе так рисковать.
– Да я лучше умру! – возопил Рейч.
– Прекрати истерику! – строго проговорил Селдон. – Умирать тебе не надо, а вот усы сбрить надо. Кстати… – Селдон немного растерялся, – маме все-таки лучше ничего не говори. Я сам.
Рейч некоторое время не мигая смотрел на отца и наконец проговорил тихо и безнадежно:
– Хорошо, папа.
– Я разыщу, – сказал Селдон, – кого-нибудь, кто займется изменением твоей внешности, и как только все будет сделано, вылетишь в Сэтчем самолетом. Выше нос, Рейч, это еще не конец света.
Рейч вымученно улыбнулся. Селдон проводил его взглядом. Лицо его было тревожно. Одно дело – усы сбрить, совсем другое – потерять сына. Усы-то вырастут, а вот сын… Селдон прекрасно понимал, что посылает Рейча на опасное дело.
Человеку свойственно заблуждаться, и Клеон – Император Галактики, король Трентора и так далее и тому подобное (титулов у него была масса, и по самым торжественным случаям они произносились все целиком – громко, нараспев) – не был исключением. Он был убежден, что он – демократ.
И Клеона всегда страшно раздражало, когда в свое время Демерзель (а потом и Селдон) пытался его образумить, трактуя такое-то и такое-то предполагаемое действие Императора как «тираническое» или «деспотическое».
Но Клеон был уверен, что сам он по природе никакой не тиран и не деспот – нет же, ему хотелось время от времени предпринимать жесткие и решительные действия, вот и все!
Он частенько с ностальгическим одобрением отзывался о тех днях, когда Императоры не были так связны по рукам и ногам, как он теперь, и вольны были в своих отношениях с подданными. Увы, теперь Император был отрезан от мира и от жизни из-за боязни, что кто-либо покусится на его драгоценную персону.
Весьма сомнительно в этой связи, чтобы Клеон, которому никогда в жизни не доводилось общаться с людьми иначе, как только в ограниченном количестве и в строго определенной обстановке, сумел бы запросто, как ни в чем не бывало поболтать с незнакомцем, но ему самому казалось, что это было бы восхитительно. А потому он просто-таки затрепетал от предвкушения редкой возможности побеседовать с одним из подданных во время прогулки по парку – расслабиться, забить хотя бы ненадолго о том, что он – Император. О, как ему хотелось побыть демократом! Как он этого жаждал!