На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
Да хоть с этим садовником, про которого рассказывал Селдон. Как это было бы благородно, как замечательно: щедро вознаградить его за преданность и мужество, но самолично не поручая это никому из приближенных.
Итак, Клеон назначил садовнику встречу в большом розарии, где цвели и благоухали розы всевозможных сортов и оттенков. «Самое подходящее место, – думал Клеон. – Я мог бы там с ним и случайно встретиться, но пусть его все-таки туда приведут. Не могу же я, в самом деле, слоняться по парку и ждать, не выйдет ли он сам ко мне. Да, ждать я не могу, я же все-таки Император». (Увы, одно дело – демократия,
Садовник ожидал Императора в условленном месте, рядом с кустами роз. Глаза его были выпучены, губы дрожали. «Наверное, – подумал Клеон, – никто не рассказал бедняге, зачем именно я хочу его видеть. Ну да это ничего, я его успокою, но только как же его зовут?»
Клеон обернулся и шепотом спросил у одного из сопровождавших его чиновников:
– Как зовут этого садовника?
– Мандель Грубер, сир, Он служит садовником тридцать лет.
Император кивнул и, улыбаясь, проговорил:
– А, Грубер, это вы. Как приятно познакомиться с таким славным и трудолюбивым садовником.
– Сир, – стуча зубами, пробормотал Грубер. – Талантов у меня немного, я человек простой, я только стараюсь получше угодить Вашему Величеству.
– Ну да, ну да, – покивал головой Клеон, раздумывая о том, не усмотрел ли садовник в его словах издевки. Ох уж эти маленькие люди, нет в них тонкости и понимания. Как с такими будешь демократом? – Мой премьер-министр, – продолжил Клеон, – рассказывал мне о том, как вы однажды бросились ему на помощь. Похвально, Грубер, похвально. Еще он мне говорил о том, что вы очень хороший садовник. Вы с ним друзья, похоже?
– Сир, господин премьер-министр очень добр ко мне, но я знаю свое место. Я никогда не заговариваю с ним первым.
– Ну-ну, Грубер. Вы человек воспитанный, понимаю, но только премьер-министр, как и я, большой демократ, и к тому же я доверяю его мнению о людях, – Грубер низко поклонился. – Как вы, конечно, знаете, Грубер, – сказал Император, – главный садовник Малькомбер – человек пожилой, и ему пора на пенсию. Навряд ли он уже справляется со своими обязанностями.
– Сир, мы, все садовники, очень уважаем главного садовника. Да продлятся дни его, а мы всегда готовы положиться на его опыт и мудрость.
– Славно сказано, Грубер, – небрежно кивнул Император, – однако вы должны отлично понимать, что все это – пустые слова. Нет-нет, он уже никуда не годится. Он сам, кстати, уже почти год просит отпустить его на пенсию. И я ему обещал, что отпущу, как только найду ему подходящую замену.
– О, сир, – испуганно забормотал Грубер, – нас у вас пятьдесят садовников, и мужчин, и женщин…
– Я знаю. Но я выбрал вас, – сказал Император и благосклонно улыбнулся. О, как он ждал этого мгновения! Он был совершенно уверен, что, услышав эти слова, Грубер падет на колени и рассыплется в благодарностях.
– Сир, – сказал Грубер, – это слишком большая честь для меня – слишком большая.
– Не скромничайте, – оборвал его Клеон, до глубины души оскорбленный тем, что его суждение кто-то осмелился оспаривать. – Пришла пора признать ваши заслуги по достоинству. Больше вам не придется торчать тут в любую погоду. Перейдете в кабинет главного садовника. Я распоряжусь, чтобы его отремонтировали для вас. Очень хороший кабинет. Можете перевезти своих домашних в новые апартаменты. У вac же есть семья, верно, Грубер?
– Да, сир. Жена и две дочери. И зять.
– Прекрасно. Вам будет очень удобно на новом месте, и вы сможете наслаждаться своей жизнью, Грубер. Будете жить под крышей, вдали от любой погоды, как истинный тренторианец.
– Да какой же я тренторианец, сир… Я с Анакреона…
– Это мне известно, Грубер. Для Императора все миры равны. Все решено. Вы заслужили эту должность.
Император, небрежно кивнув, удалился, крайне довольный осуществленным актом милосердия. Правда, садовник мог бы вести себя чуть более благодарно, ну да ладно, дело сделано – вот и славно.
И это дело казалось сущей чепухой по сравнению с вопросом об авариях инфраструктуры на Тренторе.
Клеон как-то в припадке праведного гнева обмолвился, что надо казнить всякого, пойманного на халатности в работе с оборудованием.
– Вот казним парочку, – сказал он, – и увидите, все станет нормально. Призадумаются, голубчики.
– Боюсь, сир, – сказал Селдон, – что подобным деспотичным манером вы не добьетесь того, чего хотите. Скорее всего, рабочие просто объявят забастовку. Если вы попытаетесь заставить их приступить к работе, вы столкнетесь с неповиновением. А если попробуете заменить забастовщиков солдатами, вы обнаружите, что солдаты не умеют управляться с оборудованием, и тогда аварии станут происходить еще чаще.
Чего же удивляться тому, с какой радостью Клеон переключился на вопрос о назначении нового главного садовника?
Что касается облагодетельствованного Грубера, то он провожал удаляющегося Императора взглядом, полным ужаса. Кончилось его вольное житье. Теперь ему предстоит заточение в четырех стенах. Мысль эта была для него нестерпима, но разве кто-то мог отказать Императору?
Рейч глянул в зеркало захудалого номера сэтчемской гостиницы (версия была такова, что денег у него – в обрез) и испытал жуткое отвращение. Усов нет, бакенбарды подбриты, волосы по бокам и сзади подстрижены. Как общипанная курица.
Хуже того, овал лица у него теперь стал детским.
Душераздирающее зрелище!
Ладно бы хоть дела делались, а то ведь и этого не было. Селдон дал ему прочитать отчеты о смерти Каспалова. Многого из них Рейч не почерпнул. Каспалова убили, и сотрудники местной службы безопасности не обнаружили ничего особенного в связи с этим убийством. Очень похоже, что и особого внимания расследованию убийства не уделили.
Удивляться было действительно нечему. За последнее столетие уровень преступности значительно повысился в большинстве миров Империи, естественно – на Тренторе тоже, и деятельность служб безопасности нигде не приносила ощутимых плодов. На самом деле, несмотря на рост преступности, штаты служб безопасности сокращались повсюду, а оставшиеся на своих постах работали с явной прохладцей (хотя последнее доказать было крайне трудно), и в их ряды проникла коррупция. В принципе, это было неизбежно, при том что зарплата не поспевала за стоимостью жизни. Для того чтобы чиновники были честны, им надо платить. Не будешь платить – найдут себе деньги на стороне.