На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
Андорин безотрадно улыбнулся.
– О подробностях не спрашиваю, руководитель. Каспалов имел глупость полюбопытствовать и погубил себя. Я не Каспалов.
– Вот как раз потому, что ты не Каспалов, тебе я и могу все рассказать. А еще потому, что теперь я знаю кое-что такое, чего не знал тогда.
– Позволю себе предположить, что ты собираешься затеять смуту на дворцовой территории, – осторожно проговорил Андорин.
Намарти гордо задрал голову.
– Вот именно. Что же еще? Проблема, однако, состоит в том, как осуществить успешное проникновение на дворцовую территорию. У меня там есть
– Нелегко внедрить таких вот деятельных и решительных в самый охраняемый из охраняемых районов Трентора.
– Конечно, нелегко. Знаешь, сколько времени я голову ломал над этим? И сейчас бы ломал, но… нам на помощь подоспели боги.
Андорин проговорил как можно более сдержанно:
– Я что-то не склонен нынче к метафизическому диспуту. Скажи, что случилось, только, пожалуйста, если можно, без богов.
– Я получил известие, – сказал Намарти заговорщицким шепотом, – о том, что Его Величество, наш милосерднейший и возлюбленнейший монарх Клеон I, решил назначить нового главного садовника. Первая свободная вакансия за четверть века.
– Ну и что из этого?
– Не догадываешься?
Андорин задумался, покачал головой.
– Видно, твои боги меня не жалуют. Нет, не догадываюсь.
– Когда новый человек назначается на должность главного садовника, Андорин, ситуация такова, как если бы к власти пришел любой новый руководитель – премьер-министр, а то и сам Император. Новый главный садовник, безусловно, захочет поменять весь штат сотрудников. Отправит на пенсию всех, кого сочтет никому не нужным балластом, и наберет новых, молодых садовников. А их там много нужно – несколько сотен.
– Очень может быть.
– Не «может быть», а точно. Прежний главный садовник именно такую прополку учинил в свое время, и его предшественник, и предшественник его предшественника, и так далее. Набирать будут сотни садовников из Внешних Миров.
– С какой стати – из Внешних?
– А ты мозгами пораскинь – если они у тебя, конечно, есть, Андорин. Что понимают в садоводстве тренторианцы, всю жизнь прожившие под куполами, не видевшие ничего, кроме комнатных цветочков, зоопарков да стерильных посадок пшеницы и садовых деревьев? Что они знают о природе?
– А-а-а! Вот теперь понял.
– Значит, желающие хлынут бурным потоком на дворцовую территорию. Безусловно, их будут самым тщательным образом проверять, но не так скрупулезно, как если бы они были тренторианцами. А это позволит нам подсунуть в толпу жаждущих стать садовниками кое-кого из своих людей с подложными документами. Пусть кого-то отсеют, но некоторые попадут туда – должны попасть. Пройдут туда наши люди, пройдут, несмотря на то, что режим безопасности здорово ужесточен со времен неудачного покушения на жизнь премьер-министра Селдона (имя Селдона Намарти по обыкновению проговорил сквозь зубы). – Вот он наш шанс, наконец он у нас появился!
Тут уж у Андорина закружилась голова. Он словно угодил в бешено вертящуюся воронку смерча.
– А знаешь, руководитель, похоже, что-то есть в твоих разговорах об этих самых «богах»… Я как раз собирался кое-что рассказать тебе, и только теперь понял, что это – из той же оперы.
Намарти подозрительно посмотрел на Андорина и вдруг с опаской огляделся по сторонам, словно только сейчас забеспокоился о том, не могли ли их подслушивать. Комната находилась в глубине старомодной резиденции и была отлично экранирована. Подслушать их никто не мог, да и найти их было непросто, не имея точного плана дома, и вдобавок все подходы к комнате охранялись верными членами организации.
– Ты это о чем? – осторожно поинтересовался Намарти.
– Я нашел для тебя человека. Молодого дурачка. Симпатяга такой – тебе он сразу понравится, вот увидишь. Физиономия придурковатая, глаза нараспашку, жил в Дале, горой за равенство и братство, Джоранум для него – самая большая любовь после далийского «кокоженого». Словом, я уверен, что ради нашего дела он будет готов на все.
– Нашего дела? – небрежно переспросил Намарти. Пока Андорин его явно не убедил. – Он что, из наших?
– На самом деле он из никаких. В голове у него жуткая каша, но он хорошо помнит, что Джоранум призывал к равенству секторов.
– Да, была у него такая приманка на крючке, это точно.
– Она и у нас есть, но только этот балбес верит в нее. Только и говорит, что о равенстве и представительстве народа в правительстве. Даже демократию упомянул.
Намарти фыркнул.
– За двадцать тысяч лет не было случая, чтобы демократия долго протянула.
– Это точно, но нам-то какое дело? Главное, что этот придурок просто одержим, и я тебе точно говорю, руководитель; я его как увидел, сразу понял: вот оно, наше орудие, только я все гадал потом, к чему бы его приспособить, к какому делу. А теперь все ясно: его надо заслать на дворцовую территорию в качестве садовника.
– Это как же? Он что-нибудь смыслит в садоводстве?
– Думаю, ни черта не смыслит. Если он и работал, то только на самой неквалифицированной работе. Сейчас он работает водителем тягача, но раз такое дело, надо быстренько обучить его кое-чему из садоводства. Да если он сумеет хотя бы садовые ножницы держать, как полагается, думаю, мы сумеем устроить его помощником садовника. А что нам еще нужно?
– Нам нужен некто, кто мог бы в нужный момент оказаться поблизости от того, кого мы хотим убрать, кто бы при этом не вызвал подозрений.
– А я тебе еще раз повторяю: этот малый – воплощенная честная тупость. Такого невозможно заподозрить в чем-либо дурном.
– И он сделает то, что мы ему велим?
– Как пить дать.
– А как ты с ним познакомился?
– Не я. Сначала его Манелла подцепила.
– Кто-кто?
– Манелла. Манелла Дюбанкуа.
– А, эта твоя деваха, – и Намарти поморщился. – Подруга, так сказать.
– Она многих чья подруга, – сдержавшись, отпарировал Андорин. – Именно потому она так полезна. В людях разбирается превосходно, с первого взгляда понимает, кто что за птица. С этим малым она заговорила потому, что он ей понравился, а Манелле мало кто нравится чуть выше пояса. Так что сам понимаешь, что-то в нем есть, в этом парне, необычное и привлекательное. В общем, она поболтала с ним, – зовут его, кстати, Планше, – а потом подошла ко мне и сказала: «Это то, что тебе нужно, Глеб». А Манелла не ошибается.