На пути к мысу Горн
Шрифт:
– Не скажете ли вы, достопочтенный житель этого города, есть ли какой-нибудь корабль в вашей гавани, который идет на край света?
Хозяин сверкнул золотой серьгой в ухе и раздраженным голосом проговорил, злясь на то, что этот неизвестный прохожий оторвал его от любимого лакомства:
– Вы имеете в виду город Фарсис за Геркулесовыми столбами?
Иона кивнул. Хозяин этой лавки сразу заподозрил в нем нехорошего человека. Редко кто по своей воле отправляется в такие далекие края.
– Да, тут есть один таршишский корабль, он идет туда, куда вам надо.
– В Фарсис? – переспросил Иона.
– Да, да, в Фарсис. (Теперешнее название Кадис, Южная Испания.)
Раньше на Ближнем Востоке считалось: все, что лежит западнее Гибралтарского пролива (за Геркулесовыми столбами), – это и есть «край света».
Внимательно слушая хозяина лавки, Иона не заметил, как со второго этажа спустилась жена лавочника – полная, с добродушно-хитрым лицом, с выпуклыми глазами и плавными движениями. Она лукаво переспросила Иону:
– И куда это вы надумали? И зачем?
Иона, не отвечая на вопрос, поспешно поблагодарил за совет и уже повернулся спиной, как услышал все тот же злобный голос:
– Да, не от хорошей жизни вы убегаете к самому морю Тьмы (древнее название Атлантического океана).
Иона, не оглядываясь, подбирая на ходу полы длинного халата, еще сильнее согнулся и направился в гавань.
Как только открылся порт, давка быстро исчезла. Было видно только Иону, который, пыля посохом, шагал к названному причалу, где стоял таршишский корабль под погрузкой.
Подойдя к краю причала, он увидел великолепное зрелище: Средиземное море простиралось пред ним к западу на тысячи миль синевы. Кто хоть однажды увидит море, тот навсегда сохранит его в своей памяти. Море поражает своим величием.
Ученые нашей эпохи утверждают, что именно Средиземное море с самой глубокой древности служило человеку своего рода полигоном для испытаний все более усложнявшихся лодок и кораблей. Воды этого моря, кристально прозрачные и теплые, хранят в своих глубинах целое кладбище кораблей всех народов и цивилизаций, существовавших здесь на протяжении нескольких последних тысячелетий. Ни одному морю не было предначертано такой величественной и благородной судьбы, как Средиземному. Оно завораживало представителей многих народов, обитавших на диких землях, пришедших на его очарованные берега и сложивших к его стопам свое оружие и веру. Многие цивилизации расцвели в сиянии моря и погибли, достигнув вершины могущества и великолепия. Но никто из ученых не может ответить на вопрос, где и когда родилась идея выстроить парусно-весельное судно. Может быть, в Месопотамии, на великих реках Тигр и Евфрат? Или в долине Нила? Этого пока никто не знает. Нам известен более поздний период: три тысячи лет до нашей эры. Жители восточного побережья Средиземного моря добились наибольшего успеха в развитии мореплавания. Они строили из прочного ливанского кедра первые морские суда с килем и шпангоутами, приземистые и устойчивые. У этих «пленителей моря» наряду с парусным вооружением были и весла.
Именно жители восточного побережья Средиземного моря научились составлять карты, измерять глубины, определять координаты, точно вычислять по звездам пройденные расстояния, используя силу ветра, приливов и морских течений. Но самое главное: они научились строить прочные корабли для далеких походов. «Корабль, – говорится в морской энциклопедии, – вошел в историю искусства как ковчег, нагруженный надеждами и мечтами о будущем».
В Книге Бытия упоминается о ковчеге-корабле. «И сказал Бог Ною: сделай себе ковчег из дерева Гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай это так: длина ковчега триста локтей, ширина его пятьдесят, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчеге сделай сбоку его, устрой в нем нижнее второе и третье жилье». Сейчас ходит такая теория, что Ноев ковчег надо искать на вершине горы Большой Арарат (5156 метров). Гора эта находится в Турции.
Иона не стал долго любоваться морем, а направился наискосок к дальнему причалу. Вдоль причалов стояли финикийские корабли (современные Сирия и Ливия), пришедшие из города Сидона, основанного еще Лотом. Корабли привезли в Иоппию бревна ливанского кедра, а взамен брали шерсть, металл, оливковое масло в больших глиняных сосудах. Их устанавливали прямо на палубе в специальные отверстия.
Здесь же стоял под погрузкой и таршишский корабль. Он отличался от всех остальных – одномачтовое судно с небольшой осадкой, высоко поднятым носом и кормой. Огромный четырехугольный парус был закреплен на двух реях. Нижняя рея была подвешена на нескольких веревках и, когда парус свертывался, поднималась наверх. Такому парусу можно было придать любое положение по отношению к корпусу корабля, что позволяло маневрировать. На корме находилось рулевое весло. Используя попутное течение и ветер, таким кораблем несложно было управлять. Разумеется, далеко не всегда можно было рассчитывать на благоприятную погоду и попутный ветер, поэтому на таких кораблях вдоль каждого борта в два ряда размещались девять весел, за которыми сидело по несколько гребцов – наемных работников или рабов. Равномерные удары барабана устанавливали ритм работы, а плеть надсмотрщика подгоняла недостаточно проворных.
Подойдя ближе к названному кораблю, Иона увидел тут же возле него кучку купцов в шелковых халатах и разноцветных чалмах, расшитых жемчугом и золотой ниткой, в туфлях с задранными носами. Иона приостановился, прислушиваясь к обрывкам речи купцов, но торговые люди говорили на чужом языке, показывая пальцами то на корабль, то на свои большие тюки с товаром.
Иона еще сильнее нагнулся, закрывая лицо полой халата, и еще ниже натянул шляпу, почти что на глаза. Ему казалось, что уже весь мир знает, от кого он убегает и его нечистые помыслы.
Жуя кусок хлеба, у трапа корабля стоял вахтенный матрос с плоской макушкой, широким лицом и толстым носом. Желваки на его челюстях торчали так, как будто у него под ушами нарывало. За кожаным поясом торчал кинжал с короткой рукояткой. Иона повернулся спиной к купцам, чтобы они не слышали, и спросил неуверенно:
– Этот корабль идет на Фарсис?
– Да, – угрюмо ответил вахтенный.
– Могу я видеть вашего корабельщика (капитана)? – Лицо Ионы было бледным и взволнованным.
– А зачем он вам? – Матрос продолжал жевать корку свежевыпеченного хлеба.
– У меня к нему важное дело, – схитрил Иона.
– Ну, тогда ладно, проходи, он у себя в кормовой каюте. – Вахтенный вновь принялся шумно перемалывать челюстями свой хлеб, прислонившись плечом к поручням трапа, согнув в колене правую ногу, а вся тяжесть тела легла на левую ногу, обутую в яловые сапоги.
Иона быстро поспешил на борт корабля. Палуба была завалена грузом, шли последние сборы перед выходом в море, напоминая сходство с последними мазками живописца при окончании картины, на них уходит больше времени, чем на все основное полотно.
Иона начал спускаться в трюм, как в бездну веков, по корабельному трапу, ступая так, словно боялся раздавить под ногами яйцо. И все-таки нижняя перекладина заскрипела под его тяжестью. Однако этот шум никого не привлек. Внутри было темно, но не совсем; Иона осторожно прошел по коридору к приоткрытой двери корабельщика.
Каюты старинных кораблей совсем не были похожи на каюты современных пароходов. Каюта, в которую вошел Иона, размещалась в кормовой части и была низкой и темной. Иллюминаторов в бортах не было. Несильный свет исходил от единственного люка, ведущего на палубу.