На пути к Полтаве
Шрифт:
Поведение двух братьев в самом деле сильно разнилось. Правда, нельзя сказать, что в неподвижности и опущенном взгляде Ивана ощутима его ограниченность. В этом случае он вел себя, как подобает государю, важно и степенно, как и наказывали требовавшие послушания наставники. Несомненно, о послушании не единожды напоминали и Петру. Но он слишком непосредственен, чтобы помнить о наставлениях. Вся церемония ему очень интересна, и он даже не пытается скрыть это. Кажется, здесь можно разглядеть нечто большее, чем просто детское любопытство. В этом подвижном, как ртуть, одиннадцатилетнем мальчике уже присутствует та внутренняя самостоятельность в поступках и суждениях, без которой Петр не стал бы Петром Великим.
В дальнейшем иностранцы не упускали случая присмотреться
Быстрое взросление Петра радовало близких и пугало Софью. Еще немного, и Петр предъявит свои неоспоримые права на власть. Дело отчасти могла поправить женитьба Ивана. В 1684 году Софья сосватала брату Прасковью Салтыкову. Свадьба привела двор младшего царя в уныние: было ясно, что из цепких рук правительницы семейство царя Ивана с будущими чадами-наследниками едва ли вырвется. Похоже, регентша намеревалась править вечно! Один только Петр остался равнодушен к произошедшему. Во-первых, он хорошо относился к Ивану и даже жалел его. Во-вторых, молодой Петр вовсе не стремился быть в курсе всех перипетий придворной борьбы. Он, конечно, стал рано разделять неприязнь, которую питала царица к своей падчерице. Но его одолевали совсем другие заботы. Пребывание в Преображенском открыло перед ним такие возможности, о которых едва ли можно было помыслить в кремлевских хоромах. Здесь было, где развернуться. К тому же материнский догляд не был слишком строгим. Петр не преминул воспользоваться свободой, отдавшись всецело любимому делу — военным упражнениям.
По тогдашним представлениям, война — занятие, достойное государя. Военное воспитание Петра начал еще отец. Выше уже говорилось о том, что чадолюбивый Алексей Михайлович заполнил покои сына потешными лошадками, карабинцами, барабанцами, пистолями и иным игрушечным оружием. Он же успел приставить к сыну полковника Менезиуса, начав, таким образом, военное обучение сына раньше «науки книжного научения». Трудно представить, что мог преподать маленькому Петру шотландский полковник. Но, во всяком случае, от военных потех он мальчика не отвадил. Напротив, по уверению Крекшина, одного из первых биографов царя, мальчик ничем иным и не интересовался.
У Петра еще при жизни Федора появились несколько «живых солдат» — товарищей по играм, с которыми он занимался военными упражнениями. Обычно круг общения царевича — дети царедворцев, спальников, стряпчих, стольников, которые взрослели вместе с ним и со временем могли оказаться в числе самых доверенных слуг. Так по крайней мере было с Алексеем Михайловичем. Петр многое переиначил. Его «робятки», конечно, были при случае слугами, но более — солдатами.
«Потешные робятки» начинали скромно, с деревянных пушек, сабель и ружей. Но очень скоро Петру вся эта бутафория надоела. Летом 1683 года он потребовал сменить деревянные пушки на настоящие. Затем он решил увеличить число «потешных». По его требованию на солдатскую службу к царю отправили сокольничих, которые после смерти Алексея Михайловича оказались не у дел, и молодых дворян. Но и этого Петру показалось мало. В «потешные» стали брать людей из солдатских полков. В первую очередь из расположенного рядом с Преображенским Бутырского полка. Постепенно царское увлечение разрослось до нешуточных размеров. Играли уже всерьез. С приступами и боями «наступательной и заступательной войны». Под барабанный бой ходили в походы по ближайшим монастырям
Крепостица была «потешной», однако бастионы и рвы — самые настоящие, так что при возникновении реальной опасности в ней даже можно было отсидеться.
Итог петровских игр известен. Из «потешных» выросли два коренных полка гвардии — преображенцы и семеновцы (впервые это название было употреблено в 1692 году). К концу 80-х годов их организация, выучка и вооружение были таковы, что они стали пригодны для настоящего дела. Разумеется, по численности «потешные» сильно уступали стрельцам, но в Преображенском спали спокойнее, зная о караулах, стерегущих Московскую дорогу. Так позднее правнук Петра, будущий император Павел I отгородился своими гатчинцами от Царского Села, подозревая «большой двор» Екатерины II в намерениии золировать и лишить его престола.
Младший царь с головой окунулся в военные упражнения. С чисто петровским упорством он принялся осваивать военное дело с самого «фундамента» — солдатского ремесла. Позднее, когда император погнал дворянство в казармы, он имел полное право сказать, что сам вкусил горький солдатский хлеб. Если вдуматься, то здесь Петр загадал для потомков одну из самых трудных своих загадок: что заставило его так поступать? Конечно, у Петра позднее можно найти ответ: мол, он хотел быть образцом, «лечил подданных примером». Но ведь это говорил взрослый Петр! Трудно представить, чтобы тринадцатилетний, пускай и не по летам развитый подросток заглядывал так далеко. Быть может, одно из объяснений — неизбывная любознательность этого государя, для которого познать уже тогда означало еще и испытать?
Но легко быть любопытным и упорным в деле, которое в охотку. А как быть с тем, что обычно отпугивало детей, с «книжным научением»?
Традиционно обучение на Руси начиналось с пяти-шестилетнего возраста. Так, отец Петра был посажен за букварь, когда ему было чуть больше пяти лет. Обучение проходило по Часовнику, Псалтыри и Апостолу и было, по сути, религиозным. Старшие сыновья Алексея Михайловича уже не ограничивались курсом традиционного «начального обучения». Царевичи Алексей и Федор изучали грамматику, риторику, диалектику, геометрию и иные дисциплины, входившие в перечень «семи свободных художеств». Преподавали им и языки — латынь, польский, возможно, греческий. Казалось, при таком понимании роли образования Петр должен был пройти обновленные «университеты», быть может, даже более продвинутые в сравнении с образованием старших братьев. Однако смерть отца и последовавшие за ней события изменили ситуацию. Возобладали иные настроения. Петр уже не получил таких учителей, какие были у Алексея и Федора.
К обучению Петра приступили в марте 1677 года{2}. Инициатором будто бы выступил царь Федор, объявивший Наталье Кирилловне: «Пора, государыня, учить крестника». Сразу возникла проблема учителя. Обыкновенно его подыскивали в приказной среде. Требования были достаточно суровые. Обращали внимание не столько на профессионализм, сколько на нравственные качества претендента. Он должен был быть «тих» — благочестив и «не бражник». Обычно первым учителем Петра считают Никиту Моисеевича Зотова.
Учеба давалась Петру легко. Скоро овладев чтением, перешли к письму. Обучался Петр по роскошной скорописной азбуке.
Однако образцы скорописи царевича не особенно впечатляли. Причина тому — темперамент. Там, где были нужны сообразительность и запоминание, больших трудностей не возникало — цепкая память мальчика схватывала все на лету. Но если обучение требовало прилежания, монотонного и однообразного повторения, с непоседливым учеником возникали большие проблемы. Во всяком случае, грамматика и почерк Петра приводят в отчаяние — если не современников, то историков, читающих документы, написанные и правленные царем.