На пути в академию
Шрифт:
Зачем она постоянно нападает на него, что движет ею, неужели только оскорблённое достоинство и желание наказать того, кого они спасли больше года назад. Она и сама не понимала, почему сердце постоянно заставляет её говорить ему гадости, ведь она не хотела этого!
Так и не разобравшись в себе, она уже было решила, что ей следует извиниться перед идальго, и даже пригласить его в дом. Нет… не в свой, у её семьи было достаточно вассалов, которые могли принять его у себя. Она могла это сделать, даже не прибегая к помощи родителей. Но когда она, наконец, решилась на это, Эрнандо
Куда он подался, никто не знал, он ушёл пешком. Ходили неясные слухи, что он направился в ближайший порт, чтобы наняться на корабль. Но насколько это было правдой, она не знала.
Глава 20 В рейс
Уверенно, подгоняемый внутренним ожесточением, шагал я навстречу судьбе. Злость накрывала с головой. Сабля била по ногам, сапоги были сплошь запорошены дорожной пылью. Но коня я себе так и не купил. Не умею я на них ездить, и не люблю, пешком дойду.
Где — то пешком, где — то, подвозимый на крестьянской подводе, я продвигался в сторону Валенсии, в которой находился самый ближайший ко мне порт. Две перевязи с пистолетами и сабля плотно прилегали к потному телу. Не обращая внимания на неудобства, я беспрерывно шёл, нещадно стаптывая высокие сапоги, проходя за день до пятидесяти километров, делая остановки только на еду и сон.
Местные таверны потихоньку забирали у меня оставшиеся деньги. Сухое вино, жареная баранина, да тушёные и свежие овощи с фруктами, вот и всё многообразие пищевых пристрастий. Дорога была ничем не примечательна, я старался быстро есть и, не задерживаясь, уходил дальше, либо ложился спать в снятой на ночь комнате. Через неделю пути передо мной возник большой город, за которым виднелось Балеарское море.
Город встретил ожидаемым гомоном, сильным зноем, толкотнёй горожан и спесивыми всадниками местной аристократии. Стараясь не связываться со вторыми и игнорируя первых, я неутомимо шёл в сторону порта. Чем ближе я подходил, тем шире становились улицы, и тем больше пахло рыбой и смесью тех неповторимых запахов, которыми обладает каждый крупный морской порт. Наконец, улица закончилась, обнажив впереди портовые пирсы.
Пройдя мимо причалов, возле которых были зафиксированы небольшие галеры, рыболовецкие баркасы, тартаны и многочисленные шлюпки, я начал всматриваться в море. На хорошо различимом рейде стояло много торговых кораблей, несколько военных галеасов и один огромный галеон. Кроме них, там же стояли небольшие пинасы и более крупные барки и бригантины.
Поймав проходящего мимо моряка, я осведомился у него, где здесь есть таверна, в которую захаживают капитаны торговых судов и где можно наняться на корабль. Оглядев меня с ног до головы, моряк усомнился в том, что я могу иметь какую — то ценность для найма.
— Э, идальго, да на кой ты нужен в море, ты и море — то видел только на картинах в церкви, наверное?
Пропустив мимо ушей его то ли вопрос, то ли оскорбление, я ответил.
— Я навигатор, могу штурманом работать.
— Да врёшь ты!
В ответ я, резко распахнув плащ, вытащил оттуда пистоль и сунул ему под нос.
— Ты не понял, мачо! Я у тебя спросил, где тут таверна? А не, какого овоща я здесь делаю в порту? Ты что, инквизитор? Нет? Ещё вопросы есть? Где таверна?
— Не надо так нервничать, идальго, я всего лишь проверил, не обычный ли ты дворянин, что ищет себе развлечений и недорогих шлюх, — убавил свой пыл моряк.
— Сейчас всё объясню. Пройдёшь, значит, мимо рыбачьих баркасов, потом свернёшь налево и прямо перед собой увидишь таверну «Весёлый осьминог». Там и собираются все, кто хочет наняться на корабль, а уж такой бешеный, как ты, пригодится в самый раз. Берберские корсары Магриба опять вышли на разбой, справиться с ними не могут, и лишний боец никому не помещает.
— Угу, спасибо! Пираты, это хорошо, — и я потопал в нужном направлении. Моряк не обманул и, пройдя стоящие у причала баркасы и свернув налево в узкий портовый проулок, я заметил вывеску таверны, с изображенным на жестяной доске осьминогом. Вернее, это был комок чего-то круглого, с неровными толстыми линиями, видимо, изображающими щупальца. Улыбки на этом комке не было, поэтому догадаться, что осьминог был весёлым, было невозможно.
Ну, ладно, посмотрим, весело ли мне там будет! Открыв дверь в таверну, я шагнул вперед, сразу очутившись в большом и довольно светлом помещении, в котором витал острый запах жареной и жарящейся рыбы.
В таверне было много народу, но свободные столы ещё оставались. Время уже перевалило за полдень и есть хотелось неимоверно. А тут ещё вкусные запахи хорошо прожаренной рыбы, устоять перед которыми было просто невозможно.
Усевшись за стол и сделав заказ, я стал осматриваться. Вокруг пили и ели, ели и пили, да ещё орали. Громкие разговоры шли за каждым столом. Разговоры, в основном, были неинтересны для меня. Обсуждали короля Испании, короля Франции, войну, погоду, женщин, пиратов, цены на продукты и жильё, и прочие, вечные, как мир, темы.
Принесли еду, и мой желудок получил давно ожидаемую порцию вкусностей. Таверна постепенно заполнялась новыми посетителями, но свободные места ещё оставались. Кто-то уходил, кто-то приходил, а я продолжал сидеть за своим столом в гордом одиночестве. Никто не стремился подсесть ко мне и что-нибудь спросить, или попытаться выпить за мой счёт, ведь передо мной стоял всего лишь наполовину пустой кувшин белого сухого вина.
Все были озабочены своими проблемами, и никому не было до меня никакого дела. Оглядев всех присутствующих, я попытался разобраться, где здесь капитаны или другие офицеры корабля, и кто подбирает себе команду. Но подойти и спросить самому, было моветоном.
Ничего лучшего не придумав, я выпростал из-под рубашки астролябию, которая закачалась на тонкой, но прочной цепочке, колотя своим латунным корпусом меня по груди. Это дало такой же эффект, как если бы сидящая на моём месте девушка вдруг оголила грудь, дабы показать весь товар лицом.
И так же, как и на женскую грудь, ко мне потянулись моряки, желая узнать, продаю ли я сей прибор или артефакт, хвастаюсь ли своим приобретением и, в последнюю очередь, спрашивая, не навигатор ли я, глупо, конечно, надеяться, ну, а вдруг?