На пути в прекрасное далеко. Приглашение к разговору
Шрифт:
Мне, чьё детство прошло в глубоком сибирском селе, основанном украинскими переселенцами, потомки которых, мои односельчане, до настоящего времени не порвали с украинскою мовою и пусть она у многих превратилась в некий русско-украинский суржик, мне понятен этот язык.
Я влюблён в певучие украинские мелодии. Их пело, а, может, и сейчас не перестаёт петь старшее поколение моих односельчан. Сердце замирает от волшебных звуков, которые парят над поющими.
Посію я огiрочкиБлизько над водоюСама буду поливатиДрiбною сльозойРостiть огiрочкиВСловами не передашь прелесть мелодии песни, но целомудренное отношение девушки к полюбившемуся человеку было как на ладони.
Особенно это прослеживается в другой песне:
Несе Галя воду,Коромисло гнеться,За нею Іванко,Як барвінок, в'ється.– Галю ж моя Галю,Дай води напиться,Ти така хороша —Дай хоч подивиться!– Вода у криниці,Піди тай напийся,Як буду в садочку —Прийди подивися.– Прийшов у садочок,Зозуля кувала,А ти ж мене, Галю,Та й не шанувала.– Стелися, барвінку,Буду поливати,Вернися, Іванку,Буду шанувати.– Скільки не стелився,Ти не поливала,Скільки не вертався,Ти не шанувала.Несе Галя воду,Коромисло гнеться,За нею Іванко,Як барвінок, в'ється.В моё детское время взрослое население моего села при детях воздерживалось произносить бранное слово. Как и во всех семьях Советского Союза, в семьях обрусевших украинцев, сибиряков, у них в большинстве семей кроме мальчиков не осталось мужчин, сложивших жизни на фронтах Великой Отечественной.
Мы, лишённые мужского внимания и защиты от жизненных неурядиц, рано впрягались в тяготы колхозной жизни и не делились на “москаляк”, кацапов или хохлов. Мы были единым советским сообществом. Мелодичные украинские песни односельчан вплетались в общий хор наравне с раздольными русскими песнями, и это обстоятельство неизбывно живёт в моей душе, не выветриваясь с годами.
Не забывается далёкий 1955 год, когда я покидал своё село для дальнейшей учёбы в техникуме, и мы с мамой ехали в колхозной повозке в город. Я радовался – впереди самостоятельная жизнь, а мама всю длинную дорогу в 18 километров молчала, и если честно, мне её было немножко жалко. В памяти то и дело всплывали слова грустной песни:
“Рідна мати моя, ти ночей не доспала,Ти водила мене у поля край села,ІУ моей мамы глаза были карие и печальные, но песня была хорошая, иона соответствовала моему внутреннему состоянию убегающего из села несмыслёныша.
Я – русский мальчик пел на долгую разлуку с матерью украинскую песню, песню моих дорогих односельчан.
Дети современного майдана, молодые “хохлы”, при пособничестве самостийных руководителей Украины, как губкой впитывали тлетворное влияние бандеровских недобитков, активно взращивали в себе ненависть к России и не щадили, вплоть до физического уничтожения, любого защитника “русскости”.
Какой будет конец в украинском народном противостоянии мне сейчас не известно. Каждый раз, садясь за письменный стол, я вспоминаю слова жены моего товарища: “Жизнь для меня чудесным образом остаётся на все времена неразгаданной…”
Для меня она тоже является такой же.
Многие оракулы прошлых столетий излагали для потомков своё видение жизни, а она, жизнь человеческая, порой вытворяла такое, что не вписывалась в рамки прошлых рассуждений о ней.
И что делать? Возвращаться к началу начал? К рождению и становлению человека?
А куда денешь киевский майдан? Трагедию Одессы, героические Славянск, Краматорск, Мариуполь? Разрушение жилых домов в Луганске и Донецке? Как побороть в себе отвращение от телевизионного созерцания поросячей физиономии?
И.О. Президента Украинской республики? Что будет с Украиной после 25 мая 2014 года. Проснётся ли остальная, не воюющая территория, и с какими мыслями пойдёт к избирательным урнам? Какие там будут песни? И будут ли?
Жизнь не стоит на месте.
Сегодня, т. е. 23 мая 2014 года, выпускники российских школ собрались на торжественную линейку, чтобы последний раз послушать трель школьного звонка.
У особо чувствительных на глаза наворачиваются слёзы. Большинство бравируют: видно, что им надоела школьная муштра образовательным наукам. Зачем она современному школяру, когда есть интернет?
Многие поселились в нём и явно забыли кто они, где они и почему, когда, а что если… и что от этого будет?
Хорошо, если современный школьник помнит, что он россиянин, что его, например, зовут Ваня, а в школе учительница первого класса впервые написала на обложке ученической тетради его фамилию и имя – Иванов Ваня.
Выпускник школы Иванов Ваня уже не помнит имя и отчество своей первой учительницы, но он до сих пор помнит, что всех мальчиков с именем Ваня во взрослом возрасте будут звать Иваном, а в более уважительном случае станут называть Иваном Ивановичем.
Ивановичем – это потому, что и отца Вани тоже зовут Иваном.
Иванович – сын Ивана, того самого, которого, может, тысячу раз вызывали в школу из-за слабоватой учёбы и далеко не примерного поведения его сына Вани и, наконец, того самого, которого в школе ни разу не видели, а за сорванца Ваню отдувалась его мама.
У всех мальчиков, не имеющих соответствующего рвения постигать школьные науки на родительском собрании больно доставалось их матерям: классные руководительницы не щадили их самолюбия, отчитывали при всём родительском народе, каждый раз завершая свою негодующую тираду трафаретными вопросами:
– Что будем делать, уважаемая…? Какие будем принимать меры? Ну не дебил же он вас на самом деле?
Матери знали, что их дитятки не могут быть дебилами: они, дитятки, много чего знали из интернета и на трагические вопросы невозмутимо отвечали: