На пятьдесят оттенков светлее
Шрифт:
В голове зазвенело. Что?
— Она заметила это, что я оттолкнул ее. И это потрясло нас обоих. — Его голос тихий, слишком тихий.
Кристиан посмотрел на меня! Я вырываюсь из его рук и он опускает их, всматриваясь в мои глаза. Черт. Его лицо бледное, глаза дикие.
— Что? — выдыхаю я.
Он хмурится и сглатывает ком в горле.
Ох… то, что он не говорил мне? Хочу я это знать?
— Она заигрывала со мной.
Он не в себе, я это вижу. У меня перехватило дух. Я чувствую что мне не хватает воздуха,
— Это был момент, застывшим во времени. Она увидела выражение моего лица и поняла, что перешла границу. Я сказал НЕТ. Я не думал о ней в течение многих лет… — он сглатывает. — К тому же, я люблю тебя. Я сказал ей, что люблю свою жену.
Я уставилась на него. Я не знаю что сказать.
— Она отступила сразу. Извинилась снова, перевела это в шутку. Я серьезно. Она сказала, что она счастлива с Исааком и с бизнесом, и что она не желает нам зла. Она сказала, что готова прекратить дружбу, потому что она видит мое будущее с тобой. И, что ей неловко, по поводу того, что произошло с нами, когда мы были вместе, втроем, в одной комнате. Я больше не мог все время с ней соглашаться. Мы попрощались… окончательно попрощались. Я сказал, что мы больше не увидимся, и она пошла своей дорогой.
Я нервно сглотнула, боясь, что меня хватит сердечный приступ.
— Вы целовались?
— Нет! — фыркнул он. — Я не смог бы быть так близко к ней.
О. Хорошо.
— Я был растерян. Я хотел вернуться домой к тебе. Но… я понял, что натворил, и решил прикончить бутылку, а затем начал пить бурбон. Пока я пил — я вспомнил твои слова: «Если бы это был мой сын…» Я начал думать о Маленьком и о том, как у нас с Эленой все началось. И мне стало… не по себе. Я никогда не задумывался об этом раньше.
Воспоминания вспыхнули у меня в голове — отголоски разговора, когда я была без сознания — голос Кристиана: «Но встретив ее, я понял, что она положит конец моему прошлому. Ты понимаешь… ребенок. Впервые я понял… То что мы делали… это было неправильно». Он говорил с Грейс.
— Так это все?
— Окончательно.
— Ох.
— Ох?
— С этим покончено?
— Да. С этим покончено с тех пор, как я положил глаз на тебя. И я окончательно это понял в тот вечер, и она тоже.
— Прости.
Он удивился.
— За что?
— Прости за то, что я так злилась на тебя тем утром.
Он фыркает.
— Детка, я понимаю твой гнев. — Он прерывается для вздоха. — Знаешь, Ана, я хочу чтобы ты была моей. Я не хочу тебя ни с кем делить. То что между нами, у меня никогда не было этого прежде. Я хочу быть центром твоей вселенной, по крайней мере на время.
О, Кристиан.
— Ничего не изменится.
Он снисходительно, покорно и печально улыбается мне.
— Ана, — шепчет он. — Это не так.
Слезы колют мои щеки.
— Как это может быть? —
Ох, нет.
— Дерьмо. Не плачь Ана. Пожалуйста, не плачь. — Он ласкает мое лицо.
— Прости. — мои губы дрожат, он водит по ним большим пальцем, успокаивая меня.
— Нет, Ана, нет. Не извиняйся. Скоро у тебя будет кто-то, кто будет так же безоговорочно любить тебя. Ты права. Так и должно быть.
— Малыш будет любить и тебя. Ты будешь центром мира Малыша — Ребеночка. — шепчу я. — Дети любят своих родителей безоговорочно, Кристиан. С того момента, как они приходят в этот мир. Они запрограммированы на это. Все дети… даже ты. Вспомни свое детство, когда ты был маленьким. Ты еще помнишь свою маму. Ты любил ее.
Он морщится и потирает подбородок.
— Нет, — шепчет он.
— Да, — и мои слезы потекли. — Конечно, да. Это не зависит от нас. Поэтому тебе так больно.
Он смотрит на меня, выражение его лица ранимо.
— Вот почему ты способен любить меня, — ропщу я. — Прости ее. У нее был свой собственный мир сделки с болью. Она была дерьмовая мать, но ты любил ее.
Он пристально смотрит на меня, и в его серых глазах я вижу воспоминания, которых я не знаю. О, пожалуйста, не прерывай разговор. Через некоторое время он говорит.
— Я раньше расчесывал ее… Она была красивой.
— Глядя на тебя никто в этом не сомневается.
— Она была дерьмовой матерью. — говорит он чуть слышно.
Я киваю, и он закрывает свои глаза.
— Я боюсь, что буду дерьмовым отцом.
Я глажу его дорогое лицо. О, мои Пятьдесят, Пятьдесят, Пятьдесят.
— Кристиан, ты хотя бы на минуту подумал, что я не позволю тебе быть дерьмовым отцом?
Он открывает глаза и пристально смотрит на меня. Облегчение медленно освещает его лицо, он улыбается.
— Нет, не думал. — Он ласкает мое лицо костяшками пальцев и пристально смотрит на меня с удивлением. — Бог мой, какая вы сильная, миссис Грей. Я так люблю тебя. — Он целует меня в лоб. — Я не знаю, смогу ли я.
— О, Кристиан, — шепчу я, пытаясь сдержать свои эмоции.
— Так вот, это — конец вашей сказки на ночь. Вот такая сказка…
Он улыбается печально, но я думаю ему стало легче.
— Как твоя голова?
— Моя голова?
Она сейчас взорвется после всего услышанного.
— Это больно?
— Нет.
— Хорошо. Я думаю сейчас тебе нужно поспать.
Спать. Как я смогу уснуть после всего этого?
— Спи, — говорит он сурово. — Это необходимо тебе.
Я дуюсь.
— У меня есть один вопрос.
— Ох. Какой? — Его глаза смотрят с опаской.
— Почему ты внезапно стал таким… откровенным? — Я не нахожу лучшего слова.
Он хмурится.
— Ты выдаешь мне душераздирающую информацию о себе, добровольно, хотя обычно из тебя все надо тянуть клещами.