На ракетной обшивке
Шрифт:
Некоторые уснули. Посреди кромешного ада в наушниках раздавался безмятежный храп. Если даже через пять секунд или часов нагрянет смерть, они не желали об этом знать. Им надоело ее дожидаться.
Один спящий пропал.
Не попрощавшись. Даже не почувствовав, как его уносит. Его магниты неожиданно иссякли, и, погруженный в дрему, он поплыл навстречу глубокому огненному сну.
Джорджа чуть не вывернуло наизнанку. Только что на опустевшем пятачке перед ним находился живой человек! И вот тебе на!
Дни
Джордж Ваннинг сопоставлял и соизмерял Эллиса с остальными — их звали Симпсон, Генер, Шмит, Хайнс и Джонсон. Эллиса они в упор не видели. Он никому не досаждал, и никто не досаждал ему. Даже если они плели вокруг него заговор, то, скорее всего, один из них непременно сорвался бы с ракеты и сгорел при попытке содрать Эллиса с обшивки. А этого никому не хотелось. Но они просчитывали всякие варианты.
Они рассказывали друг другу о пережитом, словно сидели вокруг теплого костра.
— Я думал, вот, поразвлекусь, — говорил Тетли, как свойственно новичку. — Я давно слышал о космических «автостопщиках», как они работают, чем занимаются. И решил — попробую! Чего бы я сейчас ни отдал, чтобы поплавать в марсианском канале. Ах, да что угодно!
Все добродушно рассмеялись. Рассказывать приходилось по очереди. Все слышали всех и всё, в том числе отрыжку и икоту. Вести частные разговоры о чем-либо было невозможно. Иногда они начинали говорить наперебой, и поднимался всеобщий гвалт. После чего все хохотали, и воцарялась тишина. Каждый ждал, чтобы первое слово сказал кто-то другой. Никто не решался начать.
— Эй, да заговорите же кто-нибудь! — призывал кто-то, и все начиналось по новой.
Дед говорил сквозь бакенбарды:
— Я уже давно летаю на ракетах, — сказал он. — Кое-кто из моих лучших друзей превратился в пепел.
Его слова встретили взрывом смеха.
— Я гоняю «автостопом» на Юпитер, — продолжал он, — добывать уран. Заглядываю на Меркурий за безделушками. Залетаю на Венеру копать кристаллы роммалу. Я бы не смог высидеть на одном месте, даже если бы мне это место подарили!
Тощий Дженкс, рудокоп с худющей шеей и с мешками под синими глазами, волком выл на астероидах уже лет пятнадцать, по его прикидкам.
— А я вот до женщин охоч, — сказал он. — Длинных, коротких, четвероруких, пятиногих, любой масти — от махрово-розовых до синих марсианских!
Высказывались все, повествуя о тяжелых годах, стародавних временах, о первых посудинах, новичках, бродяжьих лагерях на темных астероидах.
Эллис наблюдал, мерцая глазами и шевеля губами, как ребенок. Он дождался, пока все договорили, потом облизнул губы.
— А я… — начал было он.
— А ты заткнись! — гаркнул Дед.
— Я…
— Я сказал, заткнись, черт тебя дери!
— Пусть говорит, — вмешался Джордж Ваннинг. — Я хочу выслушать его историю.
Дед еще немного повозмущался, но уступил, а Эллис почти
— Долгие годы я мерз, — сказал он. — Я родился и вырос на Плутоне. Наше маленькое солнце подобно елочной игрушке на самой высокой ветке космоса: к ней ни прикоснуться, её ни пощупать, ни разглядеть как следует.
Его голос зазвучал тоскливо.
— Вы же знаете, как это бывает? Вы же меня понимаете? Разве не так? Я… я никогда не бывал на Земле. Я только слыхивал о ней. А вы знаете Землю всю свою жизнь. Вы знаете, что такое истинное солнце. Мое солнце было блеклым, холодным, отчужденным. С булавочную головку. Каждый божий день я замерзал, замерзал, замерзал!
Монотонная речь то поднималась, то опускалась. По коже Джорджа пробежали мурашки, и он смежил веки, дослушивая эту повесть.
— Тогда я нашел работу, — продолжал Эллис. — Скопил денег. И на перекладных спустился от звезд и добрался с Плутона до Нептуна. С Нептуна до Юпитера. С Юпитера на Марс. И вот я здесь. Позади остались миллионы миль, нескончаемые холодные годы странствий, и вот я убил человека. Но я же не хотел! И я не знаю, почему я так поступил, и… — его голос сорвался на хриплый шепот… — я раскаиваюсь, раскаиваюсь.
Никто ничего не сказал.
— Парни, солнце для вас, — прошептал Эллис, — нечто само собой разумеющееся. Вы его не замечаете. А я хочу хоть раз в своей жизни увидеть зеленую траву. Поэтому я пустился в путь. Поэтому, наверное, я и пошел на убийство.
— Долго ли ты пробыл на Марсе? — спросил Джордж Ваннинг.
— Неделю.
— Встречал ли там венерианцев?
— Парочку. Однажды вечером, когда выпивал. Потом вырубился. А что?
— Ничего, — сказал Джордж.
Ничего. Разве только, что Эллис и есть тот, кто нужен Джорджу. А так, ничего! Ничего, кроме того, что он вместе с Эллисом должен плавно опуститься на Землю, и ничто на свете не должно их разлучить. Ни эти парни, вынашивающие планы отмщения, ни пламя, ни метеоры. Если Эллис превратится в пепел, то улики погибнут, а их следует доставить в целости и сохранности и предъявить земному начальству.
Завязалась некая игра. Ее начал Дед, а Шмит, Джонсон и остальные стали ему подыгрывать.
— Значит, тебе нравится Солнце, Эллис?
— Солнце! Ах, Солнце! Оно такое милое-премилое!
Эллис не стал огрызаться им в ответ, а воздел глаза к ослепительному, растущему на их глазах солнечному кругу.
Шли дни. Издевательская игра с Эллисом в милое-премилое Солнце продолжалась. Он не отвечал, а лишь искал утешения в теплом огненном шаре, что маячил в пустоте.
Джордж Ваннинг спал урывками. Вконец истощенный, на шестые сутки он впал в глубокий сон.
Он проснулся, встрепенувшись от крика. Произошли перемены в движении и в весе. Он с опаской поглядел назад, и увиденное заставило его улыбнуться: хвост ракеты был обрублен. Огненный шлейф исчез!
— Двигатель отключен! — прокаркал Дед. — Отключен!
— Земля! — Тетли впервые улыбнулся. — Смотрите!
Грандиозная Земля захватывала их взор, насколько хватало зрения, а за ее пределами находилось Солнце! Ракета готовилась к посадке.