На рандеву с тенью
Шрифт:
Они повернули согласно указателю и ехали по сосновому парку все дальше и дальше от центрального корпуса. Среди хвойных крон показался одноэтажный кирпичный коттедж с черепичной крышей, а за ним поле с подстриженной травой. Их встретил дежурный администратор гольф-клуба, но они отказались от его сопровождения, вылезли из машины и по полю пошли к одной из игровых площадок. Баюнова они увидели издали. Он играл в паре с охранником, одетым в черную униформу. Играл крайне неумело. Правда, и охранник играл не лучше. Никита понял: Баюнов взял в руки клюшку, что называется, ради понта. Вряд
За игрой молча наблюдал белобрысый мальчик лет пяти. Он сидел на кожаных баулах для клюшек, брошенных на траву. Заметив незнакомых мужчин, он забеспокоился, побежал к отцу. Баюнов потрепал его по затылку, охранник тут же взял мальчика за руку и отвел в сторону.
— Добрый вечер, — поздоровался Лизунов. Было видно, что они с Баюновым друг друга знают. И довольно неплохо. Колосов и Обухов кивнули.
— Добрый, — Баюнов-Полторанин окинул их быстрым взглядом: кто такие? Откуда?
Двойная фамилия и кличка Баюн, на взгляд Никиты, этому человеку совсем не шли. Перед ними был плотный, рыхлый сорокалетний мужик. Виски его тронула первая седина, лицо было смуглым, угрюмым и, в отличие от расплывшейся фигуры, худым, почти изможденным. На лице этом Никита не заметил ни тени вальяжности, превосходства или хамства, а только лишь сосредоточенность и какую-то безысходную, тяжелую печаль. Лицо Баюнова преображалось, лишь когда он обращался к сыну.
— Новости уже, наверное, знаешь, — констатировал Лизунов.
— Какие новости? — Баюнов неловко держал в руках клюшку-паттер из черного дерева с металлической головкой. Они стояли в десяти шагах от лунки.
— Значит, новостей не знаете? — спросил и Обухов. — Не в курсе?
Баюнов тяжело глянул на него, сказал нехотя:
— Мне позвонили с рецепции, сказали — приедут из милиции. Ну? Приехали. Дальше что?
— Дальше убийство Клыкова. Знаете такого? Или впервые слышите? — Обухов с любопытством смотрел, как охранник пакует клюшки в чехол. Поманил его пальцем, а когда тот подошел, вытащил из чехла одну из клюшек — ниблик, взвесил на руке, примерил для удара.
— Ну, знаю такого. — Баюнов говорил без всякого выражения.
— И знаешь, что замочили его. Твоя работа? — Лизунов прищурился.
— Нет.
— А чья же? — Обухов по-хозяйски вытащил из чехла оранжевый мячик. — Чья?
— Я его не убивал.
— Ну, не сами, конечно. — Обухов кивнул, быстро скользнул взглядом по клюшке, мячику, лунке, дорогому белому спортивному костюму Баюнова и остановился на его сыне, который, задрав голову, тревожно смотрел на них. — Зачем такому, как вы, умному, бывалому человеку, отбывавшему срок, и неоднократно, делать это собственноручно? Можно просто кому-нибудь позвонить, намекнуть. И... был Клыков — и нет его.
Баюнов молчал, причем так, что явно давал понять: они несут несусветную чушь.
— Нет, Никита, ты видишь? — Обухов неожиданно обернулся к Колосову, стоявшему чуть в стороне. — Как это в старом фильме было? «Вы же знаете МОЙ метод. Я никогда ни в чем не признаю себя виновным».
— А тут пока не в чем признавать себя виновным, — Колосов посмотрел на Баюнова. — Даже если
Повисла крохотная зловещая пауза. Лизунов нарушил ее первый, весьма фальшиво засмеявшись.
— Ну, ты меня, Виктор, знаешь. И я тебя знаю не первый год. Оба мы не вчера на свет родились. — Фраза прозвучала как липкий шаблон из милицейского боевика, но, видимо, только шаблон мог донести до лидера местной ОПГ то, что хотел сказать ему начальник местной криминальной милиции. — Пока ты меня не доставал, я к тебе тоже особо не цеплялся. Так? Так. Но Клыкова я тебе на тормозах не спущу. Учти.
— Да не трогал я его, — раздраженно огрызнулся Баюнов. — Можешь думать что хочешь. Наплевать. Я до него пальцем не коснулся.
Они беседовали просто, без обиняков, как свои люди. Никита видел это. В маленьких городках не валяют ваньку друг перед другом, когда дело идет о таком дрянном деле, как умышленное убийство. Лизунов-Пылесос давно уже, несмотря на свой относительно юный возраст, усвоил, как именно должен говорить начальник милиции о нераскрытом преступлении с местным преступным авторитетом. Все дело и вся хитрость были в шаблонах и традициях.
— А кто же его тогда прикончил? Кто? — холодно рявкнул Лизунов. — Он же твой был, в доску твой, с твоих рук ел.
— Понятия не имею. Поклясться, что ли?
— Здоровьем сына? — Это тихо, вкрадчиво ввернул Обухов. — Славный какой мальчишечка. Только вот, — он ласково погладил белобрысую головку ребенка и затем поднял глаза на потемневшее лицо Баюнова, — только в мамочку, наверное, пошел, вроде на тебя не очень похож?
Скулы Баюнова стали коричневыми. На коже проступили пятна, их очень трудно было принять за румянец — даже ярости.
— Уходите, — отрывисто приказал он охраннику. — Шура, иди домой, ладно?
— А ты? — Мальчишка еще сильнее заволновался.
— И я. Сейчас. Уведи же его, — повторил он охраннику. — Два раза просить?
Тот хотел взять ребенка за руку, но мальчик не дался, спрятался за отца.
— Да погоди ты. — Лизунов нахмурился. И это «погоди» относилось не к Баюнову и не к охраннику, а к Обухову. — Когда ты, лично ты узнал, что Клыков мертв?
— Сегодня утром, — ответил Баюнов после паузы.
— А ты в курсе, что Ленька Бык слинял? В офисе его нет, в «Пчеле» два дня с собаками ищут. Баюнов молчал.
— Он мог это сделать? Ну, поссорились они там, не поделили что-то. Без твоего ведома мог? Баюнов отрицательно покачал головой.
— А с вашего ведома? — снова вклинился Обухов. — Сделал бы легко, да?
— Где он может быть сейчас, тебе известно? — Лизунов словно не слышал подвоха коллеги.
— Понятия не имею.
— А зачем Клыков оказался здесь, в городе? Ведь он вроде бы прежде сюда к тебе не приезжал? Или приезжал?
Никита (в допрос он не вмешивался — какой смысл?) наблюдал за ними со стороны. И выводы по ходу беседы делал следующие: на их «что», «как» и «почему» этому типу наплевать и растереть. Быть общительным и откровенным насчет убийства он явно не намерен. Он их ни капли не боится. Но при этом болезненно, до странности болезненно реагирует на любое их замечание о ребенке.