На раскаленной паутине

Март Михаил

Рубин внимательно посмотрел в глаза полковнику.

— Безудержный маньяк на свободе? В этом надо убедить не меня, а общественность.

— Есть информация, что Журавлев находился в офисе адвоката Садальского в минуты его гибели. Нашлись свидетели. При задержании на шоссе у него забрали паспорт. Сейчас фотография Журавлева размножается. Наши утренние газеты задержали выпуск на два часа. Пришлось переверстать первую полосу. Журавлева теперь сможет опознать каждая собака. Извините, но я превысил полномочия и действовал от вашего имени. Вы ведь официально находитесь в отпуске за границей.

— И все же я в вас не ошибся. Вы — профессионал высокого класса.

— На ликвидацию Журавлева мне понадобится двое суток. Я предполагаю, что он может появиться в доме своей бывшей жены. Она живет в Сочи с новым мужем.

— Сутки, Духонин.

— Для ликвидации хватит. Но вы хотите достать конверт, находящийся у Журавлева. А это значит, что его нельзя убивать, пока нет стопроцентной уверенности, что пакет при нем. Требуется время для наблюдений. Из города он все равно не уйдет. Ловушка захлопнулась.

— Действуйте, Никита Иванович. Вы знаете мои принципы. За хорошую работу — хорошее вознаграждение. Можно сказать, что старость вы себе уже обеспечили. Я видел ваш особняк. Скромным его не назовешь.

— Мой дом — моя крепость. Пока не ушел со службы, вынужден жить с семьей в городской квартире. Слишком пристально за мной наблюдают недоброжелатели.

— Осторожность и предусмотрительность — очень хорошая черта. Хочу добавить, что за пакет Таманцева вы получите достойное вознаграждение, — он сделал ударение на слове «достойное». — А теперь я вас больше не задерживаю. У вас много работы. Удачи.

Духонин коротко кивнул и направился к дверям.

Когда он ушел, Рубин резко повернулся к своему гостю, притихшему в дальнем углу с книгой в руках.

— Я не понимаю тебя, Гриша. Ты со своей командой делал невозможное, выполнял любые задания. Простые смертные в страшном сне не видели того, с чем ты сталкивался на каждом шагу. И что? Провал? Споткнулся на ровном месте? Не справился с мелочевкой? Как прикажешь понимать?

— Как ты любишь, Егор, сваливать собственные просчеты на стрелочников. Если я беру на себя операцию, то я ее выполняю, имея конкретное задание. Но ты решил взять контроль в свои руки. Прячась от людей на своей яхте, ты решил, что вслепую, не видя обстановки, можешь играть на слух. Теперь винить некого.

— Я имел абсолютно достоверную информацию, что этой ночью Зернов должен переправить доклад в город. Единственное, чего я не знал, кому он хочет переправить документы.

— Все правильно. Моя задача сводилась к тому, чтобы эти документы перехватить. Я мог их взять силой прямо в доме. Ты этого не захотел. Не захотел, потому что Зернов тебя обхитрил. Значит, и у него есть свои люди в твоем стане. Что он делает? Мешает карты. Устраивает в своем доме прием. Собирает гостей. Тринадцать мужчин и девять женщин. Я, как осел, наблюдаю из засады, как к управделами мэрии съезжается куча народу. Сообщаю об этом тебе. И мы решаем, что доклад повезет тот из них, кто поедет в Сочи. Контролировать двадцать два человека не так просто. Я выстраиваю кордон фильтровки на подъезде к городу, переписываю все номера машин, которые выезжали из ворот. Первая группа получает от меня информацию о выезжающих машинах. Если какая-то из них пересекала рубеж до стадиона, значит, она едет в город, и ребята давали сигнал второй группе — девять моих машин с парой бойцов в каждой. Им и предстояло перехватить курьера. И учти: это моя инициатива привлечь к операции тридцать семь человек. Ты считал, что хватило бы и трех для захвата курьера. И еще. Идея с курьером пришла мне в голову, а не тебе. Ты был уверен, что Зернов сам поедет в Сочи. Вот тебе и вторая твоя оплошность. А о том, что Зернов разобьет документы на части и отправит нескольких курьеров, речи не шло. Тут мы оба лопухнулись.

— Это я понял после того, как ты принес мне пакет от адвоката. В нем была пятая глава доклада. Значит, конвертов должно быть минимум пять. Но теперь я, вообще, ничего не понимаю. Каким образом пакет попал к Таманцеву? Редактора не было на приеме. А пакет нашли у него. Он ехал в город из аэропорта.

— Чистая случайность. Вот порядок, зафиксированный в хронологии передвижений. Вечеринка закончилась поздно ночью. Около трех. Я по рации начал передавать первому блокпосту номера и марки выезжавших машин. Последняя выехала в шесть утра. К нашему счастью, блокпост проскочили только восемь машин. Остальные поехали в другие стороны и не пересекали черту города. Первая машина принадлежала актрисе Ирине Запрудной. Ее «девятка» проехала блокпост, на втором посту ее взяли под контроль и повели. Запрудная отправилась к своему любовнику в горный пансионат, миновав Сочи. Она до сих пор там и находится. Вторая машина принадлежала журналисту Шелесту. Тут получилась накладка. Ему удалось ускользнуть. А возможно, он свернул. Но Шелест так и не появился у адвоката. Либо пришел слишком поздно. Следом проехал ученый из обсерватории Панов. Ему сели на хвост, и тоже напрасно. Он уехал в заповедник, где и сейчас мирно пьянствует. Тогда я решил проверять машины на местах, чтобы не разбрасывать людей по всему побережью. Начали с «мерседеса» Давида Менделевича. Тут тоже накладка. Ребята спутали в ночи «мерседес» Менделевича и напали на машину Таманцева, ехавшего из аэропорта в сопровождении Журавлева. Ребята сработали профессионально. Но пока они там возились, «мерседес» Менделевича проскочил мимо. Мы его упустили. Но Менделевич сейчас заперся в своем особняке в окружении охраны и не высовывает носа. Штурмом его не возьмешь. Я имею в виду — без шума. Итак,, все машины разъехались. Мои люди сообщили, что документы не найдены, а на шоссе появились менты. С Таманцевым они явно перестарались. Я дал отбой. И только собрался покинуть пост у дома Зернова, как из ворот выехала машина самого хозяина, но в ней сидел один шофер. Я поднял тревогу. Но его успели перехватить лишь в городе. Наступило утро. Артамонов крутился в людных местах, и взять его было трудно. Он петлял, и стало ясно, что к объекту ему ехать не велено, если он увидит за собой хвост. Пришлось его убрать. Но при нем тоже ничего не нашли. Оставался последний вариант, который я обязан был отработать. Это сам Зернов. Возможно, он так и не решился передать кому-нибудь документы. Я направился прямо к нему. Скажу честно: вряд ли я добился от него признания. Угроз он не боялся. И тут, что называется, снег на голову. Зазвонил телефон. Зернов ничего не мог говорить, я все слышал. Зато заговорил Садальский. Адвокат сетовал, что он до сих пор не получил доклад. Я зажал рот Зернову и сказал в трубку только одно слово: «Жди». Чтобы Зернов не мог поднять тревогу, его тоже пришлось убрать. Отработанный материал. Документов у него нет. Я тут же исчез и на всех порах полетел к Садальскому. Адвокат ждал неприятностей и подготовился. Я напоролся на сопротивление. Пришлось пристрелить его И секретаршу. Пакет я забрал и привез тебе. И вот только после этого ты понял, что в нем лишь часть доклада. Откуда же мне это было знать?

— Битком набитый «кейс». Не меньше пяти конвертов. Если не больше. Чертовщина! Мы в полном дерьме. Ясно одно, что Лев Садальский — всего лишь посредник. Слишком мелкая сошка. Важно понять, кому адресован доклад и кто способен им реально воспользоваться, а не так, как Руцкой своими тридцатью чемоданами. Но даже не это главное. Важно как можно быстрее вычислить курьеров и забрать у них конверты. Иначе вся наша структура, которую мы с таким трудом создавали в течение многих лет, рухнет как карточный домик.

— Ситуация под контролем. Я соберу своих людей и выслушаю их отчеты. Мы установим всех, кто мог получить конверты. Остальное — дело техники.

Вице-мэр закашлялся. На нем не было лица. Он казался понурым стариком и совсем не был похож на свои портреты с ярких обложек журналов, где его воспевали как ярого борца за демократию и борца с коррупцией на кавказском побережье Черного моря.

Встав из-за стола, он подошел к бару, налил себе полстакана коньяка и выпил залпом, не предложив выпивку своему помощнику. После некоторой паузы он сказал:

— Меня беспокоит этот сыщик из Москвы. У него один из конвертов, а на Духонина надеяться трудно. Дряблый кисель. Пора ему на вечный покой.

— Ты думаешь, Журавлев читал документы?

— Если это и так, то он ничего не поймет из части доклада. Но есть умники, способные из крупиц создавать целое. Будем надеяться, что этот малый не встретит мозговитого консультанта. Но он в любом случае остается опасным свидетелем, а то и участником. Ты прав: играть на слух очень трудно.

— Я сам займусь Журавлевым. Долго он на плаву не продержится.

Полковник Коптилин не стал дожидаться особого приглашения и сам достал из бара бутылку. Правда, в отличие от хозяина яхты он предпочитал водку.

2.

Особняк Виктора Зернова находился за пределами Адлера. Журавлев хорошо запомнил адрес. Удивительный уголок, где жили в основном представители администрации Большого Сочи.

Пришлось ехать по центральной магистрали и выезжать из города. К этому времени оцепление уже сняли, и препятствий на выезде не было. Суток не прошло после его побега с места кровавого происшествия, а ему вновь предстояло выезжать на ту же дорогу.