На районе
Шрифт:
Потрепанная афиша говорила, что сегодня кинотеатр Октябрь показывает Брат-2 и какую-то комедию. Я бы, конечно, с большим удовольствием посмотрел Брата, но Оля захотела на комедию. Желание дамы — закон — пошутил и заплатил за билеты. Охранник проводил нас равнодушным взглядом, и мы зашли в прохладный зал. Лето, жара, пять часов дня, романтическая комедия — понятное дело, что зрителей немного. Всего в зале сидело человек десять. Мы немного помялись и сели на центральные места, в два раза дороже наших.
—
— Да ладно, кто сейчас придет? — ответил я — Все на улице гуляют, ну если что — тихо пересядем, вот и все. Ничего страшного не случится, не волнуйся.
— Хорошо.
На экране пошли вступительные титры, и мы замолчали. Не помню, о чем была комедия, да это и неважно. Само собой, на экран смотреть не хотелось. Я осторожно взял Олю за руку и приобнял, она не отстранилась. Хорошо. Ладонь ее была чуть влажной и мягкой. Минут десять я держал ее своими деревянными пальцами, а потом начал тихонько поглаживать.
— Ой, щекотно — улыбнулась и сказала она.
— Боишься щекотки? — спросил я.
— Да нет, не очень — сказала она — Просто немного щекотно.
— Ладно, буду аккуратнее — сказал я.
— Ничего страшного — сказала она.
Оставшиеся полтора часа я смотрел на ее щеку и боролся с желанием поцеловать. Загорелая щека в сумраке кинотеатра отливала каким-то неземным матовым оттенком. Оля смеялась над шутками с экрана и на щеке появлялись ямочки. Я заворожено смотрел на ямочки, не смеялся над шутками из романтической комедии, поглаживал Олину руку и чувствовал себя как на пороховой бочке. Я бы просидел так целую вечность, но комедии имеют свойство заканчиваться.
Мы вышли из зала, кинули билеты в специальную урну и направились к выходу из кинотеатра. К тому времени солнце уже немного успокоилось и накопленное за день тепло спокойно и сонно разливалось по улицам города.
— Пойдем, может, диск послушаем? — предложил я — Родители уже уехали?
— Да, наверное, уже уехали. Они обычно часов в пять уезжают. Так что можно уже идти.
— Ну, пойдем тогда. Курить будешь? — достал я из кармана пачку сигарет.
— Не откажусь — не отказалась она.
Мы закурили и неспешно пошли в направлении Олиного дома. По дорогам ездили машины, троллейбусы и маршрутки, развозя усталых людей по домам. Тополиный пух уже отлетал свое и сбивался в кучи, смешиваясь с сухой землей. На остановках сидели неизменные бабушки в шерстяных платках. Я купил стакан семечек, и мы щелкали их, выплевывая соленую шелуху прямо на тротуар.
— А вот и мой дом — вытянула палец Оля — Вот тут я и живу.
— Прикольный дом — сказал я — Из красного кирпича. У нас в районе таких нет. У нас все панельные и минимум по двенадцать этажей.
— Да, тут еще сохранились дома
— Поэтому в них по четыре этажа?
— Может, и поэтому, не знаю. Но потолки там точно высокие. Наверное, квартиры хотели побольше сделать, в советское время всякое было.
— Интересно, конечно. Никогда не был в таких домах.
— Тогда у тебя отличный шанс исправить это упущение — засмеялась Оля.
Мы зашли в просторный и немного затхлый подъезд и поздоровались с консьержкой. По всему периметру коридора были расставлены кадки с цветами. Из комнатушки консьержки доносилась музыка.
— И что, просто так сюда не зайти? — спросил я.
— В смысле, просто так?
— Ну, если ты не жилец или не к знакомым?
— Нет, конечно, зачем нам тут нужны чужие люди?
— Логично — соглашаюсь я.
Поднимаемся на третий этаж по широкой, чистой лестнице. Оля идет впереди, а я — немного сзади, смотрю на ее ноги и бедра под платьем. Видно только икры, но и этого хватает. Красивые, загорелые, в меру спортивные ноги. Не слишком накачанные, но и не хилые. Отличные ноги.
Оля открывает высокую дверь, обитую зеленым дермантином. Медный глазок как будто подмигивает, и мы входим внутрь. Меня охватывает что-то типа волнения. Как-то все очень необычно.
— Вот тут разуваться — говорит Оля — Вот тут у нас кухня, зал и наши с Танькой комнаты.
— Красиво у вас — разглядываю я тяжелый резной комод — Мебель вся старая, необычная…
— Да, это нам от бабушки с дедушкой еще осталось, они тут до нас жили.
— Понятно, ну все равно красиво. На музей похоже.
— Может, и похоже немного — смеется она — Много старья всякого. Ладно, пойдем в мою комнату.
По комнате раскиданы вещи, книги, тетрадки с какими-то нотами, разные кассеты. В углу стоит музыкальный центр “Sony”.
Я достаю диск Многоточия и аккуратно вставляю в жадную пасть проигрывателя. Начинается первый трэк, мне он не очень нравится. Перелистываю дальше. Оля садится рядом и с интересом рассматривает обложку. Диск хороший, фирменный. Я специально ездил в музыкальный магазин “СОЮЗ” в центре.
— А какая тебе песня больше всего нравится? — спрашивает она.
— Подожди, сейчас включу — говорю я.
Делаю звук громче, и комнату начинает раскачивать резкий, с надрывом, речитатив Руставели — лидера Многоточия. Оля молчит и внимательно слушает. Я тоже молчу. Начинается припев.
В жизни так быва-а-ае-е-ет, что любовь уходит вно-о-овь Только Пламя догора-а-ае-е-ет и не бьется в венах кро-о-вь…