На районе
Шрифт:
С утра встал, почистил зубы и включил магнитофон. Интересно, что будут читать на концерте? Как выглядит Руставели? Как вообще бывает на концертах?
Я решил проверить интуицию, вырвал листок из тетради, взял ручку и накидал список трэков, которые обязательно должны быть. “Жизнь и свобода”, понятное дело. “В жизни так бывает”, ну это вообще хит, хотя мне не нравится, слишком медленно и заунывно. Не люблю, когда поют, гораздо лучше, когда жестко и резко читают. “Fake MC’s”, наверное,
Я сел перед магнитофоном и переслушал еще раз все песни со всех альбомов, что у меня были. На это ушло два часа, пару раз заглядывал брат, но я его выгнал. Подумал, накидал еще четыре трэка. Завершил список композицией “Щемит в душе тоска”. Готово.
В четыре позвонил Муха, я подбежал к телефону.
— Здорово — сказал он — Ну че, ты готов?
— К обороне страны? — спросил я.
— К удару по печени — ответил Муха — Давай через полчаса на остановке встретимся и в центр рванем. Перед концертом нужно успеть накинуть по грамуле.
— Понятное дело — сказал я — Там внутри дорого, наверное.
— Надо думать дорого — сказал Муха — Все-таки в клуб идем, а не в пятый подъезд сэм жрать.
— Ты, может, чё из дома возьмешь? — сказал я.
— В смысле?
— Ну, может, чекан у тебя недопитый есть или водяры в бутыль отольешь?
— Расслабься, босота — сказал Муха — Сегодня шикуем, у меня рублей двести свободных есть.
— Ну и заебись — сказал я — Теперь я спокоен как камень.
Я натянул джинсы и футболку. Список трэков спрятал в карман, проверил сто пятьдесят рублей, зашел на кухню. Родители на работе, на столе — записка от мамы. “Сынок, я приготовила борщ и макароны. Они в холодильнике, обязательно покушай и Леше напомни. Буду к семи. Мама”.
Я заглянул в холодильник. Борщ и макароны выглядели непривлекательно. Но на пустой желудок пить еще хуже. Нужно закинуть в себя немного еды.
— Малой! — крикнул я в комнату брата — Малой, ты слышишь меня?
— Чё? — донесся недовольный голос.
— Жрать будешь? — крикнул я.
— Потом — ответил Леха — Сейчас не хочу.
— Потом не будет — крикнул я.
Брат ответил молчанием. Я не стал разогревать, зачерпнул ложкой борща прямо из холодильника, руками выудил кусок мяса и начал жевать над раковиной. Вкусно. Мясо из борща — самая вкусная часть. Пара капель упала мне на джинсы, и я растер их рукой. Желудок наполнился пищей, обволок себя какой-то пленкой и благодарно заурчал. Теперь можно смело выпивать. Муха банкует.
Стоим на остановке, ждем восемьдесят второй автобус до улицы Багратионова. Душно. В полдень солнце
Муха где-то надыбал широкие штаны и футболку с длинными рукавами. Одежда висит на нем как на пугале.
— Ты чего вырядился? — спросил я.
— Ты че, ваще деревня? — фыркнул он — Это моя рэп-одежда, моя амуниция. Там без широких штанов не пускают.
— Че реально? — на секунду испугался я.
— Ты дебил что — ли? — заржал Муха.
— Нет — сказал я и подумал, как же по-королевски я иногда умею тупить.
— Вот и не задавай дебильные вопросы. Мы же на концерт идем.
— Ладно — сказал я — Не выебывайся. О, автобус наш идет!
Подкатил восемьдесят второй, мы залезли внутрь и прыгнули на задние сиденья. Бабки расположились по автобусу равномерно как огурцы по грядке.
— Смотри — сказал я и полез в карман — Я тут небольшой плэйлист составил. Думаю, эти трэки точно исполнят.
— Ну-ка дай глянуть — вырвал Муха листок — Да. Ты, я смотрю, конкретно заморочился. Подготовился как к уроку. Жизнь и свобода… Кто не бахался… Ну да, да, нормальный выбор. А мне знаешь еще какая нравится?
— А?
— Вот эта — достал он кассетный плеер — Тут в начале телка поет. Расстояния, версты, дали…
Муха дал мне один наушник, а второй оставил себе. Я вслушался. Да действительно красиво. Пронизывает. Что-то я никогда и не отмечал для себя.
— Хочешь прикол? — ухмыльнулся он.
— Давай — сказал я.
— Вот этот текст, короче — перекрутил он на начало — Где девушка поет. Расстояния, версты, дали…
— Ну — перебил я — Четкий текст, да.
— У нас на литературе недавно были поэты Серебряного века или что-то там такое. Заставляли учить, в общем, по три стихотворения из разных поэтов. И потом рассказывать.
— И…?
— Я в своих книжках дома порылся, старые еще, советские. Ну, на предмет покороче выбрать. Маяковского взял, еще кого-то, не помню уже. Открываю томик Марины Цветаевой, ищу по три-четыре четверостишия. И смотрю, в общем, этот текст, прям один в один!
— Да ну нахуй? — удивился я — Один в один?