На рокадном направлении
Шрифт:
Через пару вёрст Владимир Петрович придержал коня и подождал, пока с ним поравняется санитарная повозка, ехавшая в конце колонны:
– Ну как он, Иван Митрофанович? Не пришёл в сознание?
Фельдшер покачал головой:
– У него пробито лёгкое и очень большая кровопотеря. Я его перевязал, но… – он покачал головой: – Шансы выкарабкаться, прямо скажем, невелики.
Поручик вздохнул:
– Будем везти за собой, не бросать же его.
– Может, местным передадим? Боюсь, транспортировки не выдержит…
– Отличный совет! Весьма признателен! В первом же населенном пункте займусь лично! – и, пришпорив коня, двинулся в голову колонны.
Вечером их догнал отряд казаков. Подъесаул,
– В Ачуево направляетесь?
Владимир Петрович усмехнулся:
– У нас одна дорога – в Крым. Кстати, в обозе есаул раненый. Взгляните, не из ваших будет?
***
В середине апреля, когда погода окончательно установилась, Лавр организовал полевой выезд. Рано утром, загрузившись в автобус и заехав за Алтынбаевым, с которым все успели подружиться, они поехали за город.
– Куда едем, Лавр Палыч? – спросил Коля Голубкин52, сидевший за баранкой.
– За Смоленскую, – ответил Лавр, глядя на дорогу. – Станицу проедем, а там сориентируемся.
Километров через пять они остановились. В низинах ещё лежал туман. Природа окончательно не проснулась, но на деревьях уже пробивалась молодая листва, а земля была покрыта ярко-зелёной травой.
– Смотрите, красота какая! – сказал Алтынбаев, указывая на куст чертополоха, густо оплетённый паутиной. Осевшие капельки росы играли в солнечных лучах всеми цветами радуги, создавая удивительный, волшебный по красоте букет.
– Эх, жаль, домой не довезёшь! – огорчённо воскликнул Голубкин. – Жена бы обрадовалась!
Установив мишени, они постреляли из пулемёта, а потом, найдя небольшой овраг, стали метать гранаты. Когда все сделали по три броска Рафик Абдульмянович сказал:
– Сейчас я покажу вам, как их ещё можно использовать.
Он прикрепил лимонку за ребристый корпус к дереву на уровне колена и, слегка разогнув усики, привязал к кольцу бечёвку и протянул её через тропинку:
– Смотрите! Для обнаружения такого устройства есть только один способ – это повышенное внимание. Можно использовать гибкий прутик, который надо держать перед собой. Наткнувшись на шнур или проволоку, он слегка согнётся и подаст вам знак. Если самим придется устанавливать гранаты, натрите бечёвку травой или изваляйте в пыли. Первой всегда ставьте самую дальнюю и отходите спиной назад, а то своими же ногами их и поснимаете. Прежде чем снять, сначала зажимаете спусковой рычаг, то есть скобу, а только потом загибаете усики. И ещё, запомните раз и навсегда: рвануть кольцо зубами можно только в кино. Если ранены, то, зажав гранату, можно разогнуть усы об камень или обо что-то твёрдое, а потом, зацепив кольцо, его уже можно вырвать.
– Давайте к столу, – позвал Голубкин, который уже расстелил на траве плащ-палатку и разложил нехитрую снедь. – Обедать пора.
Когда, поев, все перекурили, Алтынбаев надел на Сергея каску, винтовку и противогаз.
– Вот часовой, его надо снять! В пределах слышимости находятся другие часовые. Прежде всего определяете интервал смены караула. Только что заступившего сразу снимать нельзя: он напряжён и бдителен, а вот через час, когда он успокоится, начинайте действовать. Я неслучайно надел на Сергея всю амуницию. Посмотрите внимательно! Оглушить по голове мы не можем. Ударить ножом в бок? Может помешать противогазная сумка. Поэтому вы, дождавшись, когда он повернётся к вам спиной, левой рукой зажимаете рот, а правой наносите удар под левую лопатку, как бы насаживая на нож. Ни в коем случае не отпускаете, а сопровождаете тело до земли, чтобы ничего не звякнуло. На бойце, который снимает часового, не должно быть ничего лишнего! Только нож и пистолет. Оружие оставляете у напарника, лицо и кисти
***
Сентябрь 1920 года
Керченский пролив
Выкрашенный серой краской потолок плавно покачивался. Свят зажмурился, но качка не исчезала. Неожиданно неяркий свет, пробивавшийся сквозь веки, потускнел. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Сидора, который, встретившись с ним взглядом, радостно улыбнулся.
– Где я? – спросил Свят и попытался встать, но движение резкой болью отдалось в груди.
– Не шевелись, Святослав Петрович, не ровён час рану потревожишь! На «Святом Евстафии» мы, на пароходе. В Крым идём. Тебя юнкера нашли, думали мёртвый, даже могилу успели отрыть, а ты вдруг застонал, слава богу! Они тебя на дрожки и в Ачуево, где посадка на корабли была. По дороге нас встретили и говорят: «Есаул, у нас есть раненый, гляньте, не ваш ли?» Я как увидал тебя, сразу к нашему фельдшеру: – Спасай Святослава Петровича! Как хочешь, спасай! Вот ты и здесь! Теперь точно выживешь! Казачьему роду нет переводу!
Свят благодарно улыбнулся и прикрыл глаза. Проснулся он от толчка, сотряснувшего весь пароход. «Святой Ефстафий» благополучно причалил к пирсу.
В лазарете Сидор сумел добиться, чтобы Свята положили в отдельную палату, и каждый день приходил, принося неизвестно где добытые продукты. Дней через десять Свят почувствовал себя значительно лучше и попросил принести ему форму.
– К чему она вам? – спросил Сидор, оглянувшись на дверь.
– Как к чему? Идти в штаб и просить назначения! – недоумённо взглянув, ответил Свят.
Тяжело вздохнув, Сидор покачал головой:
– Одним красным больше, одним меньше… Не сдюжим мы против них. Надо думать, как дальше жить. Коммуняки в силу вошли. Дай бог с неделю продержаться. Я начальнику лазарета вашим денщиком отрекомендовался. Само собой, без хабара не обошлось. Уже корабли готовы на Константинополь, раненых первыми грузить будут. Доберемся до басурманского берега, а там посмотрим.
Ночью Свят неожиданно проснулся от звука канонады. «Артподготовка перед атакой», – сразу понял он. Дверь тихо скрипнула, Сидор вошёл в палату, держа в руках выстиранную и отглаженную форму:
– Одевайтесь, господин есаул, ехать пора.
Они приехали в порт одними из первых. Несмотря на то что было ещё темно, погрузка проходила организованно. Свят молча сидел на койке в маленькой двухместной каюте, безучастно наблюдая, как Сидор раскладывает нехитрые пожитки.
Некоторое время на палубе раздавался топот, затем загудела сирена и, дав прощальный гудок, судно отвалило от причала.
– Давай на палубу выйдем, – вдруг сказал Свят.
Подойдя к борту и облокотившись на планшир, он неподвижно стоял, глядя на исчезающую в предрассветной дымке землю. У него закололо в груди. Прислушавшись к непривычному ощущению, он неожиданно для себя понял, что это болит не рана, а сердце. Далёкие вспышки орудийных залпов начали двоиться в глазах, Сидор взглянул на его побелевшее лицо, по которому катились крупные слёзы, и, печально вздохнув, протянул платок.
– Это ветер, – процедил Свят сквозь стиснутые зубы, не отрывая взгляда от русской земли. Постояв несколько секунд, есаул отдал честь и, резко повернувшись, спустился в каюту, откуда больше не выходил до турецкого берега.
После двухнедельного стояния на константинопольском рейде им, наконец, разрешили сойти на берег. Сидор куда-то убежал и, вернувшись через пару часов, достал из кармана обрывок бумажки:
– На три лагеря делить будут! Два в Галлиполи и Чаталадже, а казаков, всех без разбору – донцов, терцев и кубанцов – на остров Лемнос. Нам надо в Галлиполи попасть.