На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
6 сентября, понедельник. Утром пишу для «Труда»:
«В связи с премьерой фильма «Мавзолей», только что показанного по HTB, меня, конечно, очень интересует реакция нового министра «пропаганды» г-на Лесина, так энергично закрывавшего петербургский канал по этическим соображениям. Ну, да бог с ним, министром, ему суждено ошибаться, как и остальным министрам и их замам. Для этого достаточно было послушать воскресное выступление г-на Доренко, и не о деньгах некоторых высокопоставленных лиц, а о прогнозах прессы на положение в Дагестане, которые наши министерства, снабженные разведкой, спутниками и черт знает чем, попросту игнорировали. Пока этот тайм битвы гигантов — Киселева и Доренко — Доренко выиграл. Ничего не поделаешь, в глазах телезрителей побеждает скорее правда, нежели заставка и кокетливый разворот ведущего.
Статейка из «Московского комсомольца»:
«Студенты-сатанисты собирались взрывать храмы
Группу сатанистов, намеревавшихся взорвать несколько столичных церквей, обезвредили накануне Дня города оперативники Управления ФСБ по Москве и Московской области.
Как стало известно «МК», еще несколько месяцев назад контрразведчики получили информацию, что студент первого курса Литературного института им. Горького 22-летний Михаил Науменко создал среди сокурсников секту сатанистов «Черный орел». Все ее участники были известны друг другу только по кличкам. Сам Науменко представлялся своим последователям как Бегемот.
Собрания секты напоминали больше не религиозные сборища, а сходки студентов, революционеров начала XX века.
Науменко обвинял во всех бедах страны священников и призывал других членов «Черного орла» взрывать храмы. По имеющейся оперативной информации, сектанты даже мастерили самодельные бомбы. Кроме того, Бегемот постоянно ходил по Москве с пистолетом за поясом.
По информации ФСБ, решение об аресте Науменко было принято после теракта на Манежной площади и изъятия в Москве партии взрывающихся новогодних фейерверков. Опасаясь, что сектанты, воодушевленные этими событиями, все-таки взорвут какой-нибудь храм, оперативники в пятницу арестовали Науменко в вестибюле станции метро «Арбатская». При себе у него был револьвер. Во время обыска в его квартире и по месту жительства других сектантов были обнаружены детали для сборки взрывных устройств.
Насколько серьезны были намерения у членов «Черного орла», предстоит выяснить в ходе следствия. Кроме того, сейчас контрразведчики попытаются установить связь «орлят» с взрывами у двух московских синагог 1 мая этого года и попытками совершения терактов в Любавической синагоге на Бронной, а также в театре «Шалом».
Кстати, сотрудники ФСБ не исключают тесных контактов людей Науменко с лидером «Союза революционных писателей» Дмитрием Пименовым. Листовка Пименова, напомним, была найдена в торговом центре на Манежной площади вскоре после взрыва. По крайней мере, сразу за арестом Науменко чекисты произвели новый обыск в квартире Пименова. Они изъяли компьютер, неизданные рукописи, в том числе новый роман «Вело». Самого писателя доставили в ФСБ, где после двухчасовой беседы отпустили».
Вечером говорил с Ганной Науменко, матерью Миши. По ее словам, все не сходится. Накануне отец перебрал в шкафу все книжки сына и ничего не нашел странного. А при обыске в этом шкафу сразу нашли динамит. У нее сложилось впечатление, что Мишу выманили из дома. Я рассказал ей о своем разговоре с Зоей Михайловной. Мы оба решили: «Через полгода учебы у нас из его головы любой сатанизм бы выветрился». Ганна сказала, что сыну уже предъявили обвинение, перевели в Бутырку, и он отказался от адвоката. Это опять говорит о его характере, хочет покрасоваться.
В Дагестане идет самая настоящая война. Экстремисты взорвали в одном из городов дом для офицерских семей. Около полусотни жертв сразу. На этом фоне «победы» московской милиции кажутся достижениями. Розыскного таланта, чтобы предусмотреть там, у них нет.
7 сентября, вторник. Чувствую себя ужасно. Все началось с прошлой пятницы, когда по случаю премии А. И. Горшкова я напился шампанским. Тем не менее провел семинар, на котором говорил о прочитанных книгах и о «ходах» — то есть о технологии. Опирался на книги, присланные на конкурс Пенне. Кстати, в тот же день продиктовал Мише Семерникову свое видение лидирующей десятки. По телефону он прочел мне рейтинг, который сделали Ганичев и Бэлза. Что касается Бэлзы, тот вроде бы сказал: «Мне все равно, но чтобы первым был Маканин». В. Ганичев, как и в случае с Е. Ю. Сидоровым, выставил только своих. Возможно, что все они даже книги не читают. Первый — мой же ученик Дегтев, а второй с моей подачи — молодой Тарковский. Естественно, ни тот, ни другой в общий рейтинг не попадают, но Тарковский — это очень сильно.
Днем заходила Татьяна Бек отпрашиваться на какой-то семинар в Германию. Одновременно жаловалась, что ее обидели в «Книжном обозрении», рецензируя костровскую антологию поэзии XX века. Эта антология противопоставляет себя евтушенковской. Михаил Синельников сделал это в едкой перечислительной манере. Как жанр — это прекрасно, наверное, много и справедливого. Вряд ли хорошие стихи от ругани станут плохими, после того как их разругают в газете. Навскидку: «Пастернак составлен с ненавистью к нему, раннему, то есть богатому свежими и резкими красителями», «Бек — серая форма и ничтожное содержание, тут-то и преподавать в Литинституте». Поищу еще наших: «Прекрасное религиозное стихотворение Ольги Николаевой». (Решил, что это наша Олеся), «Но у нее отмечу лишь цезуры в длинных строках». (Это о нашей), «Фирсов — выступление в красном уголке по путевке», «Сорокин — превратное представление о России, русской грамматике и русской рифме». Никого почти не похвалил автор. А Сорокину я только что отдал семинар после покойного В. М. Сидорова. Не сделать ли мне в институте обсуждение с привлечением Синельникова «Две антологии»? Таню Бек очень, я чувствовал, все это возмутило. Что пишет о них с Олесей коренной еврей, Таня даже констатировала, что бьют и своих, все в нашем лагере демократично!
Телевидение: огромное несчастье — взрыв жилого дома в Печатниках. На месте этих несчастных людей мог бы быть каждый. Телевидение впрямую говорит, что это все чеченские дела. Меня безумно на ТВ возмущают слова «зачистка», а в жизни — поголовное хватание всех людей кавказско-восточной внешности.
9 сентября, четверг. «Труд», кажется, целиком напечатал мой последний рейтинг. На радости, в машине за рулем продиктовал Диме про запас новый, не думаю, что в ситуации что-либо изменится. В этих заметочках меня даже не очень интересует сама телевизионная ткань, а только отблески. Все программы полны сведений и намеков, что президент и семья пользуются «дареными» банковскими пластиковыми карточками:
«По сути, на прошедшей теленеделе было два героя: Дагестан и пластиковые карточки. По поводу Дагестана сказать можно только следующее: давайте представим, что бы произошло, если на какую-нибудь часть СССР напали некие бандиты году так, скажем, в 1975–1980. Или другая загадка природы: за сколько дней, но в крайнем случае недель справились бы внуки Дзержинского со всей московской коррупцией, воровством, кражами в правительстве, безобразиями на дорогах, взрывами, подрядами и коммерческими фирмами детей и жен руководителей?
Впрочем, Дзержинского не хочу. Хочу Путина, но с повадками Дзержинского.
Что касается пластиковых карточек, то напомню хорошо известный «еврейский» анекдот, не будем скрывать, что такой жанр существует.
В Одессе еврея-портного спрашивают: «Что бы ты делал, если бы был царем?» — «Я бы ел сало с маслом и вареньем», — отвечает портной. «А еще что?» — «А еще я бы немножко шил». Спрашивается: зачем царю швейная машинка?