На самом деле
Шрифт:
После сорок первого конверта аспирант устал и стал лепить ошибки в адресах. Испортил пять штук. Ужасно разозлился, так, что даже хотел в самом деле выпить ту таблетку, которую прописали. Сгонял в ларек, купил еще конвертов. В итоге облизал их шесть десятков, размышляя о выражении «мозоль на языке». На это ушло два часа. Когда выходил из дома, почувствовал бурчание в животе. Сразу же решил, что отравился клеем — только потом вспомнил, что голоден. Определенно пора пить таблетки…
Зал почтового отделения был заполнен старушками так, что трудно было дышать. Андрей с трудом пробился к человеку, крикнувшему «Я!» в ответ на возглас: «Кто последний?» В зимней куртке было жарко, воздуха не хватало, а очередь как будто не двигалась. Бабульки, обступившие Андрея, почему-то именно на почту приносили плату за квартиру, телефон и прочие услуги. Они бурно обсуждали своих внуков, быструю инфляцию и то, что монархисты наконец-то смогут навести в стране порядок. Кроме бабулек отделение посещали представители компаний, продающих всякую ерунду по каталогам: почтальоны выносили им огромные картонные коробки. В очереди к крайнему окну кричал ребенок. «Вася, я на почте! Я еще на почте! Честно, я стою тут три часа! Какой любовник?! — надрывалась дама с телефоном. — Ты не веришь? Хочешь, приезжай и поменяемся!» «У вас есть валидол?» — спросил кто-то чуть слышно. «Можно не толкаться?» — возмущался дед с газетой, видимо, любитель почитать. «Разрешите! Ну, пожалуйста! Ну, мне только спросить!» — рвался к окошку тощий гражданин. «Тут всем спросить!» — ответили четыре человека, обступившие заветное отверстие.
«Такое ощущение, что их всех сюда собрали, чтобы помешать моей защите», — неожиданно подумал аспирант. Вообще, ему казалось, что все, что происходит в мире, предназначено единственно затем, чтобы он в итоге так и не сумел стать кандидатом наук. Но нет, раз Филиппенко что-то начал, он уж не отступится!
Пока Андрей торчал на почте, он успел придумать тему докторской.
А вырвавшись из душного кошмара, обнаружил, что до встречи с Анной Сарафановой осталось полчаса.
Андрей, не заходя к себе, помчался в центр, к тому месту, где они договорились встретиться. Сел в автобус, почти сразу застрял в пробке. Вышел, двинулся пешком. Потом бегом. Когда примчался, мокрый, взмыленный, взглянул на часы: опоздание аж на четверть часа! Анны не было. Наверное, ушла, не дождавшись. И почему они не обменялись телефонами?!
Андрею было неприятно, что его сочтут невоспитанным человеком, который назначает встречи, а потом на них не является. По крайней мере, так он объяснил себе желание догнать девушку.
Филиппенко предположил, что Анна, вероятно, направилась домой. Поскольку они жили совсем рядом (и зачем только придумали встречаться в центре?), направление Андрей прекрасно знал. Пешком или на транспорте? Наверно, она знает, если часто ездит в центр, что в это время дня пробки в обе стороны. Солнышко светит, погода прекрасная, значит, она пойдет пешком. Хорошо, но туда ведут две улицы. Хм… Так, на первой два книжных, и оба весьма недешевые. А на второй их аж три, из которых один — «Букинист». Андрей даже сейчас, когда полки книжных магазинов заполнили труды многочисленных псевдоисториков, трех дней не мог утерпеть, чтоб не зайти, не проверить новинки, хотя бы на пару минут — посмотреть, полистать, подышать типографской краской. Ну, что ж, он на месте девушки выбрал бы вторую дорогу. Тогда нельзя медлить!
Андрей быстрым шагом устремился вдоль улицы Ленина, глядя вокруг. Знать бы, какая у девушки шуба. А вдруг он ее не узнает? Так прошло минут десять. Андрей никого не догнал. Он подумал: «Наверное, ошибся. А может, она не пришла?» Неожиданно чья-то рука прикоснулась к плечу аспиранта.
Он вздрогнул, но к чести своей не успел испугаться всерьез.
— Это вы?!.
Аспирант обернулся. Да-да, позади была Анна.
Смотрела в глаза, улыбаясь, и часто дышала, как будто после пробежки.
— А как вы?..
— Да вот, опоздала, простите! На двадцать минут. Прихожу, а вас нет. Поняла, что вы, видно, решили идти домой. Логически рассудила, что вы пойдете именно этой дорогой.
— Вот так!
— Вы не обиделись?
— О, нет, конечно! В общем-то, я ведь и сам опоздал! Я пошел вас догонять!
— Ну, так значит, беседа о подлинности письма все-таки состоится?
Андрею на миг показалось, что эта девчонка ему подмигнула. «Подлинности письма»! Да врет она все! Насмехается!
— Да-да, безусловно, — ответил Андрей. — А куда мы пойдем?
По идее, источниковедческие проблемы обсуждают за чашечкой мокко в уютном кафе. По крайней мере, так происходит в большинстве романов. Но Андрей почему-то стеснялся вот так, ни с того, ни с сего предложить общепит. Для него это было, во-первых, шикарно, ну, а во-вторых, чересчур романтично. А встреча была деловой. Или дружеской. Девушка тоже не очень рвалась в заведения подобного рода.
В общем, решили отправиться в книжный, который как раз был поблизости. Долго бродили между полок, снимали с них книги, нежно гладили, щупали, нюхали сладкие детища мысли. Беседа о злополучном письме почему-то не клеилась, так что предметом разговора пока что служили книги. Вдвоем они пролистали альбом про ножи с глянцевитой картинкой на каждой странице, словарь воровского жаргона и тонкую книжку о том, как лечиться при помощи бычьего глаза. Потом смеха ради смотрели в отделе истории опус «Война тамплиеров и русских: глобальный обзор». Не успели поставить на полку, как дама культурного вида купила его. Настроение чуть-чуть испортилось. Впрочем, Андрей уже был как будто доволен прогулкой.
После магазина захотели всё-таки найти кафе. Поблизости было открыто заведение без претензий, но с хорошим чаем и пирожными. Пошли туда, но мест не было. Двинулись в блинную, но и там обнаружили слишком много народу. С горя решили податься в дорогой ресторан. Тоже безуспешно: «ревнители древнего благочестия» как раз накануне нашли в его меню шампанское, уличили в низкопоклонстве перед Западом и закрыли. В общем, получалось, что «свидание» (ну, конечно, в переносном смысле, о настоящей любовной встрече и мысли не допускали!) протекало за хождением от кафе к кафе. Говорить было сложно. Андрей обнаружил, что ходит он слишком быстро. Чтобы с девушкой можно было беседовать, он замедлил шаг. Но Анна отставала, норовила разглядывать витрины, отвлекалась. В общем, ради полноценной лекции о критике источников пришлось взять ее под руку.
Девушка призналась, что и верит и не верит в подлинность письма. Тогда, в архиве, у нее закружилась голова от важности открытия, хотелось всем о нем поведать, ощутить себя героиней, сообщить народу правду!.. Неприглядность события, о котором говорило спорное письмо, делало его ценнее, радикальнее, интереснее. Но теперь, когда прошло четыре месяца, сомнения постепенно стали брать верх. Странные — а может быть, и страшные? — события в стране, на факультете, в школе заставили Анну думать, что источник, ею найденный, не так уж и прекрасен. Недвусмысленная роль властей, которые с готовностью объявили письмо подлинным документом, и массовый уход преподавателей с работы тоже заставили кое о чем задуматься.
— Ведь я вам говорил, — твердил Андрей. — Все это фокусы староверов! Если только фальшивку не состряпали националисты, эта «партия исконных», специально, с далеко идущими планами!
Он надеялся, что Анне станет стыдно.
Та молчала.
Через час, а то и полтора хождений они в конце концов нашли подходящее место. Китайский ресторанчик с заковыристым названием был очень-очень скромным и совсем пустым. Наверное, люди опасались заказывать грибы с побегами бамбука, «хрустальные пельмени» или свинячьи уши в соевом соусе. Анна остановила свой выбор именно на них.
— Если есть не дома, так уж надо брать чего-нибудь особенное, такое, что сама не приготовишь! — сообщила она.
Аспирант решился только на жареную курицу по-гуандунски. Еще решили взять салат, один на двоих, из ростков какой-то ерунды: официант, по-видимому китаец, уверял, что салат полезен для здоровья.
Андрей вздохнул и проворчал, что скоро, видимо, Китай останется единственным партнером нашей Родины:
— А там, глядишь, вообще мы с ним сольемся. Будем вместе поклоняться императору священной Поднебесной и считать Европу «варварами с Юга».