На самом краю
Шрифт:
Старик ловко соскочил с подножки и пошел вперед.
– Далеко еще? – спросил Андрей.
– Да нет, почти пришли уже.
Вскоре они подошли к одноэтажному дому с высоким крыльцом под выступающей крышей. Саму крышу дома венчал деревянный конек, а все окна и края дома были украшены резными планками. Дверь была открыта, и они, не стучась, вошли. В сенях было сыро и холодно, полно какой-то рухляди, пахнущей чем-то кислым. Старик толкнул вторую дверь, и они вошли в небольшую комнату.
– Бросьте пальто на диван, – послышалось из темной кухни.
Они повиновались.
– Сапоги
– Да ладно, отряси ноги просто, да и все. Тут отродясь не прибиралось.
Старик почему-то криво усмехнулся. Из кухни, опираясь на единственный костыль, вышел пожилой одноногий мужчина, одетый в ватные штаны и байковую зеленую рубаху, воротник которой был засален настолько, что блестел черным.
– В комнату проходите, – махнул рукой хозяин. – Садитесь, а я сейчас чаю соображу. Чайник уж почти закипел.
Он заковылял на кухню, и вернулся спустя минуту с дымящимся чайником. Старик подвинул Андрею стул:
– Садись, чего стоишь?
Андрей послушно сел.
– Это одноногий Берци, – старик показал в сторону вернувшегося с чайником, одноногого хозяина дома. Тот кивнул, наливая кипяток в заварочный чайник. Затем он поставил чайник на керамическую подставку и уселся напротив Андрея, слегка улыбаясь. Старик, спустя минуту налил себе заварки, и разбавив ее кипятком из чайника, стал шумно прихлебывал из блюдца. Берци поглаживая рукой скатерть, рассеянно глядел мимо Андрея.
– Ну, так и будем молчать? Или, может, расскажете, чего звали? – начал было Андрей.
– Что скажешь? – спросил старик, обращаясь к Берци, и не обращая внимания на реплику Андрея.
– А черт его знает… Может ты и прав, но как-то боязно мне.
– Чего боязно? Пусть хрoны и возятся. Наше дело – сторона. Верно?
– Какие еще хроны? – Андрей встал. – Что значит «возятся»?
Берци и старик молчали, ехидно усмехаясь. Андрей направился к двери, затем повернулся и сказал:
– Значит, так, родные мои, я думаю, что я и без вас обойдусь. А ты, сморчок старый, если вздумаешь на меня навести, то я тебя за собой утащу. По крайней мере, пару обысков я тебе гарантирую. Понял? И ты, одноногий, тоже далеко не ускачешь, в случае чего. Так что, ребятки, вы уж тут без меня ребусами занимайтесь.
Он уже собрался было, хлопнуть дверью, как услышал твердый окрик старика:
– Сядь! – он смотрел в упор, будто оценивая что-то или выжидая, – Сядь и не рыпайся! Без нас ты здесь не жилец. Это первое. Второе – никто тебе плохого не желает. Наоборот, нам надо, чтобы ты довольный ушел, чтобы все чин-чинарем. Понял?
– Тогда чего туману напускаешь? – почти прикрикнул Андрей, – Говори все как есть.
– Да какого там туману! Молодой ты еще, зеленый. Не знаешь ни хрена. Как тут про все расскажешь. Сиди, короче говоря, и слушай, ума набирайся.
– Кто такие хроны? – снова спросил Андрей, присаживаясь у самого ближнего угла стола.
– Кочевники такие, – пожав плечами ответил одноногий.
– Ладно. Давай сначала и по порядку. – Андрей махнул рукой и положил руки на стол.
– Что возьмем за начало? – поерзав, и приставив костыль к стене, серьезно спросил Берци.
– Ну, хотя бы, как вы сюда попали?
– Ну, что, Удод , ты сперва поведаешь, или как?– спросил Берци, обращаясь к старику.
– Ладно, чего там… Я монахом был. В прежней реальности у меня был 1814 год. Духовник мой, когда помирал, секрет передал. Я здесь уже четвертый десяток, прижился…
Удод отхлебнул чаю, мокнул в чашку окаменевшее печенье, пожевал и продолжил:
– Там у нас кладовка была. Только духовник туда и ходил – вино для причастия там держали. Так вот там иногда почему-то проход и открывался. Вот собрал я чего отец Таисий – так духовника звали – велел, помолился на дорогу и скакнул в год 1919. Там “гражданка”, неразбериха. Документики раздобыл по счастью, и живу вот теперь – поживаю.
– А ты? – Андрей посмотрел на Берци.
– Я примерно из того же времени скакнул. Моя реальность была в году 1815. Ногу мне на войне с Наполеоном оторвало… Потом госпиталь… Долго… Рядом со мной помирал солдат Рябов. Сильно его шрапнелью порубало. А когда пришел в сознание ненадолго, рассказал, что сам из года 1972-го, и что где-то на дороге из Тамбова в … должны стоять два столба. Сказал, что, ежели повезет попасть в год 90-й или, скажем, еще дальше, то ногу мне там новую приделают. Вот я уши-то и развесил, собрал, чего он велел, и вот он тута я.
– Как отыскивают проходы? – спросил Андрей, обращаясь к Удоду.
– Я не знаю. – ответил тот, – Я ведь всего-то один раз и перешел. Надоело мне в монастыре, а расстригой становиться было боязно. Сам понимаешь. Но говорят, что кочевники умеют проходить, когда захотят, и что вроде бы даже у них есть карты с известными проходами.
– Почему нельзя попасть туда, где я уже есть?
– Не знаю, – пожал плечами Берци,– Закон какой-то.
– А вот, скажем, как мне быть? Родился я в 1962, и, следовательно, до моего рождения осталось шесть лет. Что будет, когда я подойду к дате своего рождения?
Удод и Берци переглянулись.
– Ты это… правду говоришь? – спросил Берци, почему-то понизив голос, – Или так – для примера?
– Правду, – удивился Андрей.
– Тогда тебе, милок, мотать отсюда надо. И побыстрее.
– Да, – серьезно добавил Удод, – и чем быстрее – тем лучше!
– Почему это?
– Потому что в 1962 наступит конфликт реальностей, и ты уйдешь в полное небытие. Но конфликт, тем не менее, обычно наступает лет за семь до твоего присутствия. Стало быть, уже имеет место быть. Скоро ты начнешь болеть, попадать в жуткие передряги, – Удод почему-то сладко заулыбался, – тебя будут пытаться убить, и тому подобное. Другими словами, природа будет пытаться тебя устранить «естественными» способами.
– А вдруг, в этой реальности меня нет? – спросил Андрей.
– Вряд ли, – пожал плечами Берци.
– Почему вряд ли? – спросил Андрей.
– Видишь ли, – Удод почесал подбородок, – Я в этих вопросах не очень силен… Здесь опять же кочевники большие знатоки. Но то, что я знаю… Короче говоря, не затрачивая дополнительной энергии, ты можешь перейти только в одну из пограничных реальностей, а они весьма схожи с исходной.
– И уж во всяком случае, ты там есть, – добавил Берци, для убедительности мощно кивнув головой.