На серебряной планете (Лунная трилогия - 1)
Шрифт:
– Если бы я мог уйти!
– вздохнул я.- Но я, к сожалению, точно такой же человек, как и вы...
В толпе карликов возникло оживление. Они поглядывали друг на друга, и мне казалось, что на их широких губах я заметил нечто похожее на хитрую понимающую улыбку, которая говорила: знаем уже, знаем! Ада говорила нам, что Старый Человек по какой-то непонятной причине не хочет, чтобы мы знали, что он... Старый Человек.
Меня снова охватило недовольство, я повернулся и вошел в дом. Перед домом слышался шум - я видел через окно, как все они сгрудились около Ады, которая что-то оживленно
Сейчас время уже приближается к вечеру, и лунный народец давно разошелся по своим домом, прилепленным к каменным берегам Теплых Прудов, простирающихся длинной чередой к юго-западу. Через несколько часов они улягутся, погрузятся в долгий сон и будут грезить об обещанном им Старым Человеком путешествии, и о Земле, удивительной звезде, которую знают только по рассказам. _____
Через несколько часов я буду единственным бодрствующим существом на Луне.
Но теперь вокруг еще наблюдается движение. Я вижу через окно, как перед домом Яна крутятся его старшие сыновья, неподалеку женщины поспешно собирают продукты перед наступающей в скором времени ночью.
Не знаю, хорошо ли я поступаю, оставаясь до сих пор среди этих людей... Впрочем, не о чем тут думать, я же обещал им, что пока останусь.
Но успокойся, мое сердце, это недолго продлится! Еще несколько дней, несколько необычайно длинных лунных дней, и я отправлюсь на север, в Полярную Страну, чтобы там закончить жизнь, глядя на Землю.
Эти люди, я знаю, помнят мое обещание, и хотели бы пойти со мной. Что ж, я возьму с собой в этот путь несколько человек, пусть увидят Землю, а потом пусть возвращаются к своим братьям - без меня.
Слишком большая тоска меня грызет. Я даже жалею, зачем поддался эмоциям и пообещал им задержаться здесь, и если я временами чего-то опасаюсь, то только того, что мне не хватит сил в жизни, чтобы уйти отсюда в ту страну, где перед моими глазами будет Земля!
Но нет! Моих сил еще достаточно, достаточно! Я сам иногда удивляюсь выносливости своего организма. Только нескольких лет недостает мне до ста, а кажется, что каждый день, вместо того чтобы отнимать у меня силы и ослаблять здоровье, только делает меня крепче...
И снова я невольно думаю об этом смешном и пугающем мнении, распространившемся среди местных жителей, что я никогда не умру...
Пугающая, ужасная мысль! Боль моя и тоска не только не уменьшаются с годами, но постоянно растут...
Я отбрасываю эти мысли от себя и, наоборот, с радостью и покоем думаю о том, что через несколько лунных дней увижу Землю. Сердце в моей груди бьется так горячо, как будто мне всего двадцать лет и я мечтаю о свидании с любимой, о которой до сих пор не смел и мечтать...
Но - я знаю - моя любимая будет холодной, немой и далекой, а я буду в отчаянии протягивать к ней руки, но она не услышит мой призыв.
Это все удивительно и страшно - иметь предмет столь глубокой тоски на небе... Мне кажется, что я привязан к этой далекой, невидимой отсюда, моей родной звезде длинной нитью, прикрепленной к моему сердцу, которая может растягиваться до бесконечности, но никогда не лопнет.
Сколько раз повторял я себе, что этот презираемый мною лунный народец, к которому я отношусь с жалостью, и который преклоняется передо мной, Старым Человеком, в сто крат счастливее, чем я.
Теперь, закончив свою работу, эти человечки снуют вокруг своих домишек и улыбаются друг другу радостные и довольные. Ян, который по праву старшинства, является здесь правителем, соберет их всех перед наступающей ночью, как раз и навсегда было установлено много лет назад, для того чтобы совместно прочесть несколько разделов в определенных мною книгах. Давно, еще при жизни Тома, когда Ян был маленьким мальчиком, я обычно сам возглавлял это собрание, объясняя им Библию или иные книги, предназначенные для чтения, рассказывал длинные повести о Земле и о людях - но теперь я даже не показываюсь на этих вечерних сборищах, там, под крестом, значение которого они едва ли понимают. Зачем я должен говорить что-то им, если каждое мое слово они объясняют по-своему, а к каждой истине прибавляют фантастические и наивные легенды?
Хотя,- повторяю снова,- разве они в этом виноваты! Разве они виноваты в том, что слышат, относят к себе, не в состоянии подняться мыслью над тем клочком мира, который заселяют? Разве они виноваты, что, слушая священные книги, размышляют о своем деде Петре, могила которого находится на Кладбищенском Острове, и поднимают глаза на меня, как на идола? Тому, что на другой планете, в другом мире живут люди, подобные им, они верят, потому что так говорю я, но они не могут этого вообразить.
Я сделал все, что было в моих силах, чтобы пробудить душу у этих людей, и опустил руки только тогда, когда уверился в безнадежности своих попыток. Мне не в чем себя упрекнуть, и несмотря на это я чувствую на себе страшную ответственность за этот упадок человеческого племени, которое было на меня оставлено.
И снова ирония судьбы: они себя считают счастливыми, а я расстраиваюсь из-за них и тоской об их судьбе увеличиваю свою боль и свою тоску...
V
Снова на Земле прошли годы с тех пор, как я в последний раз обращался к этим страницам. Сегодня я открываю дневник, чтобы записать дату своего ухода из страны над морем. Ухожу наконец-то в Полярную Страну - думаю, что уже навсегда.
С нашего ИСХОДА прошел шестьсот девяносто один лунный день.
Все уже готово, наш старый автомобиль, уменьшенный вдвое и отремонтированный, уже заправлен топливом и загружен продуктами, которых мне должно хватить на долгое пребывание в Полярной Стране, может быть, такое количество мне и не потребуется... Ведь я уже старик...
Я должен был отправиться сегодня утром, но произошло нечто, по крайней мере на день задержавшее мой отъезд.
Дело вот в чем: со времени экспедиции Тома на юг, к экватору, во время которой он чуть не расстался с жизнью, я сурово запретил подобные предприятия, будучи уверенным, что они ни к чему не приведут, зато подвергают опасности жизнь участников. До сих пор мой приказ свято соблюдался, а я был уверен, что так будет всегда, особенно если принять во внимание небольшую предприимчивость этого поколения, которое целиком и полностью обращено только к практическим и сиюминутным проблемам бытия.