На Север за чудом
Шрифт:
Старый Вяйне не унывал; вся его жизнь состояла из поиска ответов на бесчисленные загадки мира – в них он черпал новые знания и увеличивал свою силу, которую затем обращал в помощь людям. Но ответ на новую загадку не встретился мудрецу нигде – даже Верхний и Нижний миры хранили молчание, и сам Хранитель песен Виппунен, знающий обо всём на свете, не мог поведать ни слова. Ответа не было ни в прошедшем, ни в настоящем времени, значит, предстояло сотворить его во времена грядущие, и здесь нужны были совет и помощь великого мастера-умельца.
Вдоль дороги всё чаще попадались хутора и деревни. Встречные люди, узнавая
Быстроглазый мальчишка в коротком овчинном полушубке и в шапке с торчащими кверху ушами принял коня, а молоденькая девушка, завидев приезжего, поспешила в дом и вернулась с кружкой пива, которую с поклоном поднесла знатному гостю. С благодарностью приняв угощение, Вяйнямёйнен направился к заднему двору, откуда поднимался чёрный дым и слышались стук и звон множества молотов.
– Доброго дня тебе, Ильмаринен! – крикнул Вяйне, переступив порог кузницы. – Жаркого огня твоему горнилу и сильной руки твоему молоту!
– Вяйнямёйнен! – Статный голубоглазый богатырь с огненно-рыжими волосами и бородой, в длинном кожаном переднике шагнул из глубины строения навстречу гостю. – С возвращением тебя, брат!
Братья обнялись – то была поистине добрая встреча.
Впереди ждал весёлый пир на всю округу в честь возвращения сородича, песни и продолжительные рассказы. Несколько дней спустя Вяйнямёйнену удалось поговорить с братом с глазу на глаз.
– Я слышал о невиданном чуде, имя которому Сампо.
– Что это такое? – с любопытством спросил Ильмаринен.
– Оно создано из лебяжьего пёрышка, молока нетельной коровы, ячменного зерна и овечьей шерсти. Оно щедро дарит своим владельцам хлеб и соль, а если надо – то и золото.
– Ловко придумано! – похвалил кователь. – Всем вещам вещь! Кто же рассказал тебе о ней?
– Лоухи, – вполголоса ответил Вяйнямёйнен.
– Ведьма! – нахмурился Ильмаринен. – Хозяйка Похъёлы! Сказывают, она в родстве с самим Хийси! Выходит, ты…
– Да, я был там. И довольно долго, хотя попал в Сариолу не по своей воле. В Туманном море лодка моя оказалась разбита, а самого меня носило студёной водой словно щепку несколько дней, пока буря не утихла. Я был слаб, точно новорождённый, и, признаюсь, мне пришлось солоно, как никогда.
Лоухи приютила меня, приняла радушно. Она дала мне пищу и кров, излечила мои раны. Когда я встал на ноги, не раз предлагала мне остаться в её краю насовсем, однако мне хотелось домой. Когда я спросил Хозяйку Похъёлы, чем могу отблагодарить её за гостеприимство, Лоухи назвала Сампо…
– Для тебя, брат, я готов на всё что угодно, – произнёс Ильмаринен. – Но на благо похъёлан работать не желаю, даже если бы я знал наверняка, как изготовить Сампо. Ни к чему такое чудо этому злобному народишку.
– Лоухи верит, что Сампо осчастливит её народ, и её желание можно понять. Похъёлане заброшены судьбой на самую суровую окраину этого мира, и жизнь их на редкость тяжела. Кто знает, может быть, вещь, подобная Сампо, поможет им измениться к лучшему…
– В это верится с трудом, – сурово возразил кователь.
– Чтобы сотворить Сампо, одних только знаний недостаточно, – продолжал Вяйне. – Нужно умение, нужно искусство. А кто сравнится в этом с тобой? Ты выковал небесный свод, устроил крышку воздуха, да так славно, что на небе не осталось следов молота и клещей.
– Что было – то было, – не без гордости взглянул ввысь Ильмаринен.
– Разве тогда ты думал, что небо будет у одних людей и что его совсем не достанется другим?
– Не думал, конечно. Тогда и людей-то на свете не было, – кивнул Ильмаринен. – Только ты, старший брат, да я, да Сампса Пеллервойнен, посадивший леса, да ещё несколько – те, что помогали Создателю устроить этот мир, – вот и всё.
– Я верю, брат, что, начавшись в Похъёле, Сампо разойдется по всей земле и послужит миру новым благом сродни солнцу и луне, морю и воздуху.
– Что ж, если так, то можно попробовать. Хотя сам я охотнее устроил бы Сампо здесь, нежели в туманной Сариоле.
Наступил черед Тойво стоять в дозоре. Антеро спал, положив под голову мешок с одеждой, Тойво сидел на бревне, обхватив руками дротик, и глядел в костёр. Близилось лето, и ночи становились коротки; придёт ещё время, когда солнце совсем перестанет уходить с неба и будет только опускаться к концу дня чуть ниже полуденного. Но сейчас ночь, сохранившая ещё немного времени для своей темноты, была по-настоящему волшебной. Она стёрла границы и очертания, и небольшая поляна с кружком света от костра посередине сделалась бескрайней и таинственной. В темноте о чём-то шептались ветви деревьев, тёмные силуэты которых сплетались в небывалые образы, а небо, усеянное большими яркими звёздами, висело низко-низко, едва не задевая еловых макушек. Казалось, что стоит подпрыгнуть чуть выше – и можно ухватить рукой Отаву, словно ковш за ручку.
Внезапно Тойво почувствовал чей-то взгляд и тут же увидел за раскидистой елью, до которой едва доставал свет костра… человека? Нет. Ни один человек не появится из леса так бесшумно. Длиннопалыми лапами, покрытыми густой шерстью, отводил пришелец еловую ветку; Тойво успел разглядеть длинный носище и нависшие, лишённые волос, надбровные дуги, из-под которых вспыхивали, отражая огонь, маленькие глазки…
– Антти!
Оказалось, что рунопевец не спал. Он лежал на спине с открытыми глазами и наблюдал за незваным гостем. Тойво поднял было дротик, но Антеро положил руку ему на плечо, шепнув: «Не надо!» – а сам шагнул навстречу пришельцу и выставил перед собой ладонь:
Чадо леса, муж косматый,Дикий зверь с двумя ногами,Ты зачем посмел явитьсяПред очами человека?Я овец твоих не трону,Эти овцы – злые волки,Я коров не потревожу,Тех оленей длинноногих.Уходи, укройся в чаще,В шалаше средь бурелома,Где рождён ты дочкой Хийси,Молоком медвежьим вскормлен!Существо дико сверкнуло глазами и исчезло так же тихо, как и появилось, только заколыхались еловые лапы.