На широкий простор
Шрифт:
И видит дед Талаш: огромный дикий кабан медленно выходит из лесной чащи, проваливаясь по брюхо в снег, не замечая деда. Кабан подходит к красивому, как бы выточенному рукой способного мастера, муравейнику, аккуратно и ровно присыпанному снегом, и останавливается. А потом начинает разрывать муравейник своим страшным клыкастым рылом. Каждое движение могучего рыла подбрасывает вверх комья снега, смешанные с мусором, нанесенным сюда муравьями за годы упорного труда. Вот уже только две темные борозды вырисовываются на чистом, нетронутом снегу. Кабан роет медленно и настойчиво, все более и более углубляясь в землю. Дед Талаш, окаменев, не спускает глаз с кабана. А кабан от него шагах в сорока — пятидесяти и так захвачен своим
Такой внезапной и неожиданной развязки никак не ожидал дед Талаш, и его человеческое чувство глубоко возмутилось этим разбойничьим нападением. Прицелился дед Талаш, гулкий выстрел потряс лесную глухомань, торжествующий волк дернулся кверху и грохнулся, как мешок, уткнувшись мордой в окровавленный снег.
Огромное моральное удовлетворение почувствовал дед Талаш после этого удачного выстрела, и первое, что пришло ему на ум, была мысль о справедливой расплате. И вдруг дед стремительно огляделся, точно его что-то укололо: эта только что разыгравшаяся в глухом лесу драма, в которой он и сам принял участие, как карающая рука справедливого приговора, породила вдруг опасение, не следят ли и за ним, Талашом, чьи-нибудь разбойничьи глаза. Но в лесу было тихо и спокойно. Дед Талаш зарядил ружье, всыпав щедрую порцию пороха и заложив круглую оловянную пулю, и только после этого подошел к разрытому муравейнику, возле которого лежал растерзанный волком огромный кабан со страшными изогнутыми клыками, а рядом — убитый дедом большой тощий волк. Все происшедшее приобрело в глазах деда значение какого-то жизненного философского символа, и только теперь вспомнил он про сотни тысяч маленьких муравьев, о которых сначала и не подумал. Их тут и не видать. Они глубоко заползли в свои подземные норы. Может, муравьи и не слышали, что произошло с их домом. И только весною, когда сойдет снег, а от волка и кабана останутся одни обглоданные кости, выползут они и увидят варварское разрушение своего гнезда. Не предаваясь горю, дружной семьей возьмутся муравьи за восстановление разрушенного очага, над которым упорно трудились они несколько лет. Задумался дед и покачал головой — интересные бывают на свете явления.
Но его философское настроение вскоре сменилось практическими соображениями. И кабан и волк — ценная добыча. С волка можно содрать шкуру, а кабана освежевать и доставить домой — сколько будет припасов! Мысли деда приняли другое направление… Эх, некогда этим заниматься. Но тут же в голове возник новый план: содрать с волка шкуру, пока он не окоченел, — это будет дедов трофей, а кабана подарить красным бойцам. Это мысль неплохая. И он живо взялся за работу. Содрал с волка шкуру, вымыл снегом руки, вытер их о полы кожушка, свернул шкуру, перекинул ее через плечо и важно, как удачливый охотник, зашагал дальше, держа направление на Высокую Рудню.
Наконец лес кончился. Дед вышел из лесу и остановился, чтоб осмотреться. Перед ним расстилалось круглое поле, окаймленное высокой стеной леса, а из середины поля выступали белые крыши хат небольшой деревеньки, очертания высоких кленов и вязов, овинов и ветряков. К высокой стене леса примыкали заросли густого низкорослого кустарника.
Дед внимательно оглядел кусты. В гуще кустарника мелькнула человеческая фигура и тут же скрылась. Зоркие дедовы глаза распознали в человеке военного, только дед не разобрал, свой это или чужой. На всякий случай дед отошел немного назад, ближе к лесу, и вдруг услышал грозный окрик:
— Стой! Кто идет?
Дед остановился. И голос и слова успокоили его. Он обрадовался встрече с красноармейцем, потому что это облегчало его задачу.
— Свой! — отозвался дед Талаш.
Из кустарника показался молодой красноармеец с винтовкой и патронной сумкой за поясом, с парой гранат на боку. Вид его был довольно суровый и воинственный, хотя эта суровость и не совсем сочеталась с его приветливыми серыми глазами, которыми он оглядел деда Талаша и его трофей, свисавший с плеча чуть не до самых пят и придававший деду вид первобытного человека.
— Документ! — бросил красноармеец.
— А какой, голубе, может быть документ у такого бродяги, как я? Я не здешний: от легионеров прячусь. Кто ж мне даст документ?
— А куда идешь? — все еще официальным тоном расспрашивал красноармеец.
— До вас, товарищи, иду, до красных. Специально.
Дед Талаш сам почувствовал, что он говорит правильные слова, особенно вот это слово — «специально». Красноармеец видит — человек интересный, от него можно узнать кое-что важное.
— Я сейчас вызову начальника заставы. У нас такой порядок.
Резкий свисток острыми тонкими волнами расплывается в кустах и затихает.
Некоторое время они слушают, молчат и ожидают. Красноармеец думает, как он доложит про деда начальнику заставы, и, когда вдалеке показалась фигура командира, красноармеец кивает на шкуру волка:
— На волка охотился?
Дед знает, что про эту шкуру ему придется рассказать длинную историю, но так как аудитория состоит только из одного слушателя, а времени у него мало, потому что приближается начальник заставы, дед ограничивается коротким ответом:
— Эге ж!
Начальник заставы, закаленный на войне, уже не первой молодости человек с обветренным лицом, окинул деда Талаша проницательным взглядом с головы до ног, обратив особое внимание на волчью шкуру.
Красноармеец доложил:
— Не имеет документов. Заявляет, что идет с польской стороны специально к нам…
Начальник заставы еще внимательнее взглянул на деда Талаша.
— Что заставило тебя, отец, идти к нам?
— Невмоготу стало мне жить дома, товарищ начальник, по лесам прячусь: меня ловят легионеры.
— За что?
— Да вот, товарищ начальник, приехали они забирать мое последнее сено. Просил, молил их, а они еще начали меня пинать. Ну, я и разозлился и бросился на них с топором. Кабы не сын, так засек бы какого гада. Они и навалились на меня, связать хотели. А было их трое солдат. Вырвался я и в лес убежал. Стреляли даже в меня из револьверов. А потом начали мне мстить, цепляться к моей семье за то, что на квартире у меня большевик стоял, командир. Моего сына, подростка, взяли как заложника, ждут, чтоб я сам к ним пришел. Я, товарищи, принес вам мою беду и горе… Решил найти командира, что стоял у меня на квартире… Он знает меня.
— А из какого ты села?
Дед Талаш назвал свою деревню.
— А какой командир стоял у вас на квартире?
— Так что командир товарищ Шалехин, — немного на старый солдатский манер ответил дед Талаш.
Красноармеец и начальник заставы переглянулись. Дедов ответ рассеял их подозрения.
— А откуда эта волчья шкура? — поинтересовался начальник заставы.
Дед рассказал историю про кабана и волка и закончил ее так:
— Я, товарищи, решил подарить кабана вам, красные солдаты, а кабан важный, пудов на восемнадцать. Запрягайте повозку, поеду с вами, покажу. Он отсюда не так уж далеко.