На службе их величеств
Шрифт:
– Мы третьи в списке, - с гордостью подчеркнул директор.
– Наша Школа на хорошем счету.
Шардаш кивнул, приготовившись к повышенному вниманию к своей особе. Вряд ли Магистр магии, ректор Академии чародейства оставит без внимания личность тёмного оборотня. И не вспомнит, что когда-то этот оборотень учился в его заведении, защищал перед ним как главой комиссии кандидатскую, а затем профессорскую степень.
Власти Бонбриджа, безусловно, устроят прославленному графу пышную встречу: как-никак, он подарил городу великолепные копии
Магистров магических наук в Лаксене четыре, считая самого ректора Академии чародейства, а вот Магистр магии один. И пока не умрёт, нового не изберут. Шардаш улыбнулся, вспомнив, как они на первом курсе путались в незамысловатых регалиях волшебников. Для людей без специального образования магистр и Магистр магии - тоже одно и то же, поэтому они частенько именовали графа министром магии. Тот не возражал, благо министерство имелось, и именно он его возглавлял.
В приёмной, нервируя госпожу Нору, кружился Серый Том. Секретарь отмахивалась от него, как от назойливой мухи.
Профессор заверил духа, что ночью его отпустят на означенный срок, и, глянув на часы, поспешил в парк: Мериам ждала уже целых полчаса. Хорошо, хоть ветра нет, а то продрогла бы, бедняжка.
Адептка мерила шагами завьюженные дорожки, постукивая друг о друга ладонями в пуховых варежках. Они с Шардашем условились встретиться в одиннадцать, а сейчас, судя по солнцу, дело шло к полудню. Профессор никогда не опаздывал, и Мериам волновалась. Пойти и спросить открыто у кого-то, где Шардаш, она стеснялась, поэтому терпеливо ждала. Мимо пробегали и проходили адепты, звали с собой, а Мериам отказывалась. Ей тоже хотелось в город: на ярмарку, по магазинам и на кулачные бои.
– Замёрзла?
– неслышно подошедший Шардаш обнял сзади за плечи, взял руки в свои, согревая. Сам он даже зимой носил обычные перчатки: оборотни менее восприимчивы к холоду.
Мериам кивнула и улыбнулась. Развернувшись, с укором посмотрела в глаза, но промолчала. Заметив группку адептов, она отпрянула, изобразив случайную встречу учителя и ученицы.
– Вот не понимаю тебя, - дождавшись, пока ученики пройдут, протянул Шардаш.
– То хочешь, чтобы все знали, то прячешься. Сама говорила, что любишь, я за язык не тянул...
– Люблю, - подтвердила Мериам, - но сам ведь велел мне сторониться тебя на людях. Я не твоя, видите ли, должна подумать. Вот я и думаю.
Профессор рассмеялся, привлёк её к себе и поцеловал. Протяжное женское: "Ой!" подсказало, что поцелуй не остался незамеченными. Назло в изумлении замершим на дорожке адепткам, толкавших друг друга локтями, и указывавших на Шардаша, тот снова приник к губам Мериам. Руки легли на её щёки, согревая от мороза.
– Что-то забыли?
– профессор оглянулся на впечатлённых адепток.
– Чужая жизнь интереснее своей?
– А вы правда?..
– одна из учениц зарделась и не окончила вопрос.
– Без понятия. Доброго дня!
Мериам шептала, что не нужно,
– Бедная твоя честь!
– смеясь, прошептал профессор, отпустив её талию и подхватив под руку.
– Теперь ты замуж не выйдешь: помешает клеймо падшей женщины. Готовься, Мериам, сегодня вечером тебя завалят вопросами о том, чего у тебя ещё не было. Не опозорь меня, зачитай им хотя бы отрывок из книги.
Мериам покраснела и вырвала руку. Шардаш тут же водворил её на прежнее место, заметив, что адептке не на что дуться:
– Просто не поверят девушки, что у нас ничего не было. Чем сильнее станешь отпираться, тем страшнее пойдут по Школе сплетни. А так и волки сыты, и овцы целы. Поохают и отстанут.
– Так я теперь твоя?
– Мериам попыталась выровнять дыхание и не реагировать на колкости Шардаша. Раньше донимал на уроках, теперь наедине.
– Ну...
– профессор ушёл от ответа.
Адептка остановилась, подбоченилась и потребовала объяснений. Шардаш шумно втянул в себя воздух:
– Не усложняй!
– То есть как "не усложняй"!
– щёки Мериам пылали.
– Ты меня любишь или нет? Или ты только ради постели обхаживаешь? Так вот, заруби себе на носу: если обманывал, одним проклятием не отделаешься. Я тебе и кашель, и рвоту, и несварение желудка устрою, потребую от директора...
Возмущение потонуло в поцелуе. Ласково проведя пальцами по лицу рассерженной Мериам, Шардаш прошептал:
– Люблю. Я люблю тебя, мнительное моё создание. Каждую твою веснушку, если хочешь знать. Просто боюсь, не уверен, что любишь. Девушки часто путают любовь с влюблённостью, поэтому я и хотел подождать до весны, когда бы ошибка исключалась.
– Тревеус, либо ты немедленно...
– Моя. И люблю. Пойдём!
Мериам неохотно дала ему руку, недоумевая, зачем профессор публично целовал её, если не желал делать своей девушкой, почему ей почти силой пришлось добиваться перемены статуса. Зато так приятно было услышать: "Люблю". Даже трижды.
Разгребавший снег привратник окликнул Шардаша и с таинственным видом сообщил, что его искал какой-то человек. На вопрос какой, пожал плечами:
– Мужчина как мужчина. Не бедный: у него трость была, а такое простонародье не жалует. Под плащом ничего не разглядеть. Я его в парк не пустил, предложил обождать, пока позову. Так ушёл. Я подумал, сказать надо.
Профессор кивнул и поблагодарил. Он ума не мог приложить, какой аристократ пожаловал по его душу. И была ли трость тростью, а не, скажем, посохом? Оглядевшись, Шардаш принюхался, но не почувствовал ничего подозрительного. Видя волнение Мериам, он поспешил занять её пустым разговором и быстрым шагом направился к ярмарочной площади: интуиция подсказывала, сейчас лучше затеряться в толпе.