На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

Самойлова Инга Михайловна

Чем дольше Глебов слушал Гапона, тем больше понимал, что перед ним стоит самолюбивый тип. «Спрашиваете меня», «мой ответ», «я призываю» подчеркнуто звучали в его речи. Священник чрезмерно тщеславен и потому опасен.

Алексей посчитал, что с него лекций на сегодня хватит, и посмотрел на жену. Однако Лиза сделала вид, что не заметила его призыва удалиться.

Глебов вздохнул. Желая спровоцировать соседа, он глянул в его сторону, но старик, привалившись бочком к стенке, прикорнул. Эх, значит, план с провокацией отпадает. Алексей искоса взглянул на Лизу. «Что же, прости, родная, обещание не сдержу». Он демонстративно зевнул, заерзал на месте, пытаясь устроиться поудобней. Даже расположился бочком к стене, как это сделал старик-сосед, осталось лишь заснуть с громким храпом.

Тем временем Лиза нервничала и злилась. Пару раз она локтем ударила Алексея в бок, чтобы он угомонился, но безуспешно. Когда же Гапон заговорил о том, что борется за лучшую жизнь для рабочих, чтобы не было среди них нищеты и голода, неожиданно и громко на все помещение раздался голос Глебова:

— Скажите, батюшка, что вы намерены сделать? За счет каких средств произойдет это улучшение жизни?

Лиза вздрогнула и замерла — все смотрели в их сторону. Даже старик проснулся. Многих вопрос чужака заинтересовал, стали перешептываться, кто одобрительно, кто раздраженно.

Гапон взглянул на Рутенберга и, после небольшой паузы, произнес:

— Надо заставить раскошелиться хозяев, наживающих состояние за счет тяжелого труда рабочих.

Глебов наклонился вперед.

— Батюшка, так этого же добиваются и социал-демократы, и эсеры. У эсдеков это называется «взять в свои руки средства производства», а затем и власть. А это значит, — Алексей сделал паузу, — «долой самодержавие».

Гапон побледнел. Кинул взгляд куда-то в угол зала. Затем посмотрел на Глебова. Толпа роптала.

— Самодержавие тут не причем, — заявил Гапон категорично. Но от Алексея не ускользнуло, что голос священника дрогнул, как и его уверенность в себе.

— Как же это не причем, — вошел в роль Глебов, — если Власть всеми силами охраняет существующий в государстве «беспорядок»?

Гапон кинул быстрый взгляд влево, и Алексей краем глаза заметил, как поднялся со своего места Филиппов. Рутенберг же продолжал внимательно наблюдать за Алексеем.

Гапон на этот раз ответил на вопрос вопросом, обращаясь уже ко всем рабочим и привлекая их внимание:

— Братья и сестры, разве сам самодержец не хочет, чтобы рабочие в его государстве жили лучше? И разве он не в силах сделать что-то для этого? Не предосудительно пытаться привлечь внимание царя к нашим бедам! И вы знайте — большинство рабочих свято верят, что царь верно служит своему народу. Беда в том, что чиновники, окружающие царя, мешают ему знать правду о жизни рабочих…

Глебов, взяв Лизу за руку, поднялся и потянул ее к выходу.

— Идем!

Возле дверей они оказались в одно время с Филипповым. Тяжеловес хмуро смотрел на них.

— Знаю, знаю, «незваные гости — хуже татар», — заявил Алексей. — Да ты, малый, не переживай, мы уже уходим.

Глебов сделал попытку обойти великана, однако тот преградил им дорогу.

Алексей отступил на шаг назад, одновременно спрятав Лизу за своей спиной.

— Хочешь устроить возню при всем честном народе?

Филиппов посмотрел куда-то поверх его головы. Глебов оглянулся. К ним продвигались два типа, не иначе, как ряженные легавые.

— Ба! Да у вас полицейские шпики на службе! — громогласно объявил он, в пол-оборота повернувшись к публике. — Люди добрые, да что же это творится!

Великан сердито засопел. Ряженные в рабочих шпики в нерешительности остановились, заметив интерес толпы.

— Да где ж это видано, чтобы людей насильно удерживали! — раздался звенящий голос Лизы. Филиппов отступил, по-видимому, пронзительные женские вопли пугали его гораздо больше, чем что-либо другое.

— Пусть уходят, — раздался чей-то голос. Алексей и Лиза обернулись. К ним приближался Рутенберг.

— Но, Петр.

— Пусть уходят. Нам не нужен скандал.

Филиппов нехотя отступил в сторону.

Глебов кинул на него взгляд, затем глянул на Рутенберга, и, крепко сжав ладонь Лизы, шагнул за порог.

— Что же ВЫ наделали?! — сердито заявила Лиза, когда извозчик помчал их по заснеженной дороге. Алексей обернулся, проверить, не преследуют ли их шпики. Затем уселся поудобнее.

— Дорогая моя Лиз, мы узнали достаточно и даже боле, — ответил он отстраненно.

— Объяснитесь!

Тон жены привел Алексея в раздражение. Он повернулся к Лизе, однако промолчал. Ее глаза пылали от негодования. Извозчик искоса с любопытством посмотрел на столь странную пару. Оба высокомерные и напыщенные. Рабочие, как же!

После очередного поворота Глебов приказал остановить, расплатился и сошел на тротуар. Лиза, проигнорировав протянутую им руку, спрыгнула с коляски. Извозчик укатил. Они же остановились друг перед другом.

— Вы не желаете объясниться? — не унималась Лиза, хотя видела, Алексей тоже недоволен.

— Я объясню. А тебе придется извиняться. — Он шагнул в проулок, Лиза, быстро осмотревшись, последовала за ним. Шли молча, пока не вышли на соседнюю улицу.

— И что же? — не вытерпела она.

Алексей остановился:

— Я устроил там словесную перепалку не просто так, чтобы позлить тебя или обидеть, а для того, чтобы показать, каков Гапон на самом деле. Каков он, когда говорит не заученные слова, а говорит сам, без чей-либо подсказки и научению.

Лиза промолчала, но по тому, как она отвела глаза, Алексей понял — она осознала, что погорячилась.

— Мои наблюдения таковы, — продолжил он, — что Георгий Гапон — амбициозный ловкий демагог, какого поискать. Умственно ограниченный, но умеющий использовать все и всех, кто может ему помочь сделать карьеру. Могу предположить, что за его спиной стоят сильные мира сего.