На службе у олигарха
Шрифт:
— Кажется, нас ведут, — произнёс он, без сил опустившись на земляной пол.
— Кто ведёт? Куда? — обеспокоилась Даша. — Митенька, что с тобой?
— Со мной ничего. — Он разглядывал её с тяжёлым подозрением. — А с тобой?
— Митенька, — Даша присела рядом на корточки, — давай попьём водички, тебе сразу полегчает. У тебя мозги прочистятся.
Митя открыл бутылку, понюхал, налил каплю на ладонь, слизнул и вылил воду на пол. На нежном Дашином личике отразилось такое горе, словно у неё оторвали ноги, лишив тем самым возможности
— Зачем? — спросила она с тоской.
— Ни цвета, ни запаха, — ответил Митя. — Универсальный модификатор.
— Не знаю, что это такое, но, по-моему, Митенька, ты спятил.
Митя поднялся, подошёл к столу, потянулся к компьютеру, но в то же мгновение вспыхнул монитор и на экране возникла предостерегающая надпись: «Не трогай, придурок. Изувечу».
Митя, помешкав, отстучал на клавишах: «Кто ты?»
Ответ не заставил себя ждать: «Не твоё собачье дело. Сам-то ты кто?» Митя отщёлкал: «Мы бродячие. Идём куда глаза глядят. Никого не трогаем. Помогите нам».
Дальше разговор с компьютером пошёл в убыстрённом темпе, и почему-то Митя знал, что его нельзя замедлять.
Компьютер: «Помочь можно, почему не помочь. На халяву не надейся, придурок».
Митя: «Что вам нужно? У нас ничего нет».
Компьютер: «Сколько у вас крови на двоих?»
Митя: «Литров десять. Мы недоенные».
Компьютер: «Сольёшь половину — столкуемся».
Митя оглянулся на рыжую, которая стояла за его спиной с открытым ртом и вытаращенными глазами.
— Закрой рот, — посоветовал он. — Воробья проглотишь.
— Митенька, что это?
Митя пробежал по клавишам: «Предложение бессмысленное. Без крови сдохнем».
Компьютер: «Вольёшь плазму. Посмотри направо».
Митя глянул и заморгал, протёр глаза ладонями: нет, не мерещится. В углу образовался стеклянный сосуд с пузатыми боками, наполненный тёмно-коричневой жидкостью. Только что его не было. Подумал: что-то тут опять не вяжется. Те, кто разговаривает с ним через компьютер, по всей видимости, всемогущи, раз способны на такие штуки, как фантомная материализация. Зачем им торговаться? Они и так могут сделать с ним что захотят.
«Я согласен, — написал он. — Как обменяемся?»
Компьютер: «Ещё условие. Девка лишняя. Ей плазмы нет. Дальше пойдёшь один. Понял, придурок?»
Его внезапно озарило: это тест. Безусловно тест. Медведь наверху, поскрёбывание землероек, конус-ловушка — всё это условия психотропного теста. Его испытывают, но кто и с какой целью? Вряд ли миротворцы, с какой стати им забираться в такую глушь? А возможно, и они. Возможно, тест предполагает погружение бывшего гомо советикуса в природные условия.
Митя обернулся. Даша смотрела на него почти как мёртвая, почти как свинченная.
— Соглашайся, Митенька. Спасайся один.
Митя потрогал её плечо, шею. Живая, дышит. Но он уже не доверял своим ощущениям. На монитор вывел: «Подавитесь своей плазмой, подонки».
Компьютер(с недовольным урчанием): «Не дури, парень. Не заставляй идти на крайние меры. Нужно, чтобы отдал кровь добровольно. Кислая не годится».
Митя: «Или отпускаете обоих, или никого».
Компьютер: «Твоё последнее слово, придурок?»
Митя: «Да, умники. Последнее».
Компьютер: «Ты ещё не знаешь, что такое боль».
В ответ Митя отстучал одну из тех оскорбительных фраз, за которые по колониальному биллю полагалось четвертование, после чего монитор, покрывшись стыдливой рябью, потух.
Даша тихонько всхлипывала, по-старушечьи сгорбясь.
— Что ты наделал, Митенька, что ты наделал!.. Они нас теперь запытают.
— Кто такие, догадываешься?
— Какая разница? Они — те, против кого мы бессильны. Посмотри… — Она показала на лаз, откуда они вывалились: обратного хода больше не было — лаз затянулся железной решёткой.
— Круто, — восхитился Митя. — На ходу подмётки режут.
Он подошёл к решётке, подёргал — настоящая или морок? Вроде настоящая, прочная, руки холодит. Если только он сам не проекция, не подобие прежнего Климова. Если они все — и он, и «матрёшка», и всё остальное — не перемещены в условный мир, где только кажутся себе реальными. Или ему одному показана новая условность как прежняя реальность. Или… Если… Очень много «или» и «если»… Чтобы сохранить рассудок (если это рассудок, а не что-то тоже уже иное), следует утвердиться в чём-нибудь одном: либо ты в первоначальной жизни, либо витаешь в Интернете. Совмещать два полюса, пребывая в расщеплённом сознании, долго невозможно. Он помнил, как это бывает. Раздвоенный подходил к стойке, брал кружку пива, подносил к губам и бесшумно взрывался, аннигилировался, оставляя после себя облачко сизого дыма и расколотую кружку на полу. Раздвоенные, расщеплённые — самые безобидные и недолговечные существа.
— Эй, Дашута. — Митя стряхнул мозговую мутоту. — Как думаешь, кто тут колдует? Против кого мы бессильны?
— Их много, и они разные. — Даша подошла и тоже подёргала решётку. — Митенька, а мне здесь нравится. Здесь лучше, чем в других местах.
— Чем лучше?
— Больше некуда бежать. Добегались. Каюк. Давай напоследок займёмся сексом. Если нам позволят.
В её глазах переливалась лиловая невменяемость, предвестница абсолютной свободы.
— Возьми себя в руки, — разозлился Митя. — Нельзя поддаваться.
— Почему нельзя, Митенька? Как раз можно. Поддашься — и уже в раю. Пусть сопротивляются изменённые, а мы с тобой опять люди… Хочешь верь…
Досказать она не успела — осветился монитор, на нём незатейливые слова: «Ещё не подох, придурок?»
Митя поспешил к столу, опустил пальцы на клавиши.
«Почему обзываешься? Я же не называю тебя механической скотиной, какая ты есть на самом деле».
По экрану прошла голубоватая рябь, выражающая, возможно, удивление.
Компьютер: «У тебя есть самолюбие? Этого не может быть».