На службе у олигарха
Шрифт:
— Постыдись, Иза. Знаю, теперь это модно, но я не педофил.
— Не придуривайся. — Она устроилась поудобнее, поднесла Массандру к губам, кровь к крови. — Объясни мне лучше, старой б…., чем она мужиков приманивает. Клюют наповал, а с виду — ни кожи ни рожи. Сю-сю-сю, одна амбиция. Инженю вшивая. Только не рискуй, Витя, погоришь. Хозяин её для себя пасёт. Или тоже не понял?
Злоба вспыхнула в ней, как сухой хворост, она враз подурнела.
— Тебе не пора? — спросил я. — День на дворе.
Спохватилась, улыбнулась
— Витенька, херувимчик мой, а ведь я тебе важное забыла сказать. Отвлёк своими домогательствами, ненасытный мой.
— Что такое?
— Ты когда вчера Гарика видел?
— Верещагина?
— Один у нас Гарик, вечная ему память.
— Что значит — вечная память? Шуточки у тебя не смешные, Иза.
— Какие уж тут шуточки. Суровая проза жизни. Был Гарик, и нет Гарика. Кто-то петельку на шейку накинул и придавил прямо в ванной. На тебя, Витя, грешат.
— Что-о?! — У меня под сердцем похолодело. — Не верю.
Допила вино, потянулась по-кошачьи.
— Ой ты, шалунишка маленький… Я тоже сперва не поверила. Не может быть. Писатель, творческая, тонкая натура — и такое изощрённое убийство ни в чём не повинного человека. Чем он тебе так досадил?
— Иза, прекрати комедию!
— Доказательства неопровержимые, жестокий мой. Часики у него оставил на ночном столике. И ещё Гарик записку написал перед смертью, назвал маньяка. Её Оболдую вчера доставили… Хочешь совета, родной мой?
— А-а?
— Ни в чём не признавайся. Скажи, к случке принуждал, а ты отбивался… Ну, и нечаянно… Все знают, Гарик по этой части был неукротимый…
Она ещё что-то нашёптывала, издевательски гладя меня по голове и как-то подозрительно сопя, но я уже плохо слушал. Всё это было нелепо, чудовищно, но я не сомневался, что это правда. Кто-то искусно меня топил. Но зачем, с какой целью?
— Давай, миленький, соберись, не отвлекайся, — горячечно бормотала Изаура. — Полакомься напоследок. Утренний стоячок самый клёвый…
Глава 17
Год 2024. Полковник Улита
Изба не изба, дом не дом, шатёр не шатёр, а что-то вроде берестяной кубышки на бетонных ножках и с одним окном. Митя Климов и «матрёшка» Даша медленно приходили в себя после психотропного шока. Сидели каждый на своём стуле, и ещё рядом с ними была кровать, застеленная лоскутным одеялом. На ней они оба проснулись. Одежда на них была прежняя, драная, но сознание замутнённое. Час или два сидели молча, потом Даша сказала:
— Как хорошо, когда солнышко.
— Летом тепло, — согласился Митя. — Но зимой тоже неплохо, если печку растопить. Спиной прислонишься, глаза закроешь — кайф!
— А я знаешь о чём мечтаю? В баньке попариться. У нас, где я… Ой!
— Что «ой»? Комарик укусил?
— Не могу вспомнить. Про баню помню, а где это было, не помню. Не помнишь, Митя, где я раньше была?
— Откуда? —
На самом деле они с Дашей особенно не тревожились, оба были в приподнятом настроении, в ожидании чего-то приятного, что должно вот-вот случиться с ними. Они не испытывали ни жажды, ни голода, ни каких-либо других сильных желаний. Казалось, могли просидеть на этих стульях хоть целую вечность. В берестяной капсуле они чувствовали себя как в материнской утробе. Митя зачем-то полез в карман брезентухи и с удивлением обнаружил там початую пачку сигарет «Голуаз».
— О-о, погляди, Дашка. Можем курнуть. У тебя есть огонёк?
— Какой огонёк, Митя?
— Ну, такой… чирк, чирк! Зажигалка или спички?
Даша обшарила себя, залезла глубоко в полотняные штаны, лоскутами висевшие ниже колен, и достала чёрную пластиковую штуковину с кнопкой и экраном, размером как раз со спичечный коробок.
— Что это, Митя?
Митя обследовал приборчик, даже понюхал.
— Да что угодно это может быть. Внимание! Нажимаю кнопку.
— Ой! — испугалась Даша. — Не надо, Митя. Вдруг взорвётся?
Митя беззаботно рассмеялся: наивные девичьи страхи. Вдавил зелёный пупырышек, экран засветился, и раздражённый голос произнёс:
— Чего вам, ребята? Выспались, что ли?
— Видишь, типа рации, — авторитетно сообщил Митя, радуясь, что соображает. — А ты боялась.
— Спроси у него, спроси, — заспешила Даша.
— Что спросить?
— Да что-нибудь, какая разница.
Митя поднёс коробочку к губам и строго потребовал:
— Кто ты? Жду ответа!
После шороха и потрескивания мини-рация, по-прежнему раздражённо, отозвалась:
— Включаю настройку. Проверка на вшивость. Не рыпаться, господа.
— Какая про… — заблажил Митя, но прикусил язык. Кубышка на курьих ножках завибрировала, через пол, через пятки потекло дурманное тепло, в помещении посветлело. Даша, постанывая, вцепилась в Митино плечо. Неприятные ощущения кончились так же быстро, как и начались: капсула замерла, свет потух, но результат был поразительный — у обоих сознание словно промыли ключевой водой.
— Дозу, что ли, впендюрили? — хмуро предположил Митя. — Ты как?
Даша смущённо улыбалась.
— Кажется, кончила, Митя.
— Паршивой куме одно на уме, — начал Митя, но его перебил голос из коробочки:
— Готовность установлена. Реакции в норме. Выходи по одному, молодёжь.
Что имелось в виду, стало понятно, когда узкая дверь в стене отворилась и в проём хлынул чистый лесной воздух, наполненный множеством знакомых звуков. Митя спрыгнул на землю — ступенек и крыльца у капсулы не было — и протянул снизу руку «матрёшке». Неожиданный учтивый жест из какого-то далёкого прошлого. Даша с улыбкой оперлась на руку мужчины, хотя и раскраснелась.