На сопках Манчжурии
Шрифт:
— А вы, куда Алексей Михайлович, если не секрет, конечно? — осторожно спросил Рокоссовский. Покровский секунду поколебался, а затем коротко ответил: — В Харбин.
— Значит опять Китай? Значит, будем служить вместе? — обрадовался Константин, но Покровский моментально осадил его.
— Во-первых, не опять, а снова. А во-вторых, из Харбина мой путь лежит далеко на юг, в кондотьеры товарища Сунь Ятсена.
Гамма чувств от удивления до разочарования мелькнула на лице Рокоссовского, но только на мгновение. Как истинный военный он не стал больше задавать вопросов, поскольку знал, что собеседник сказал ему максимум, что мог сказать.
— Я гляжу, ты уже штабс-капитан? — перевел разговор в иную плоскость Покровский.
— Да, получил ещё в прошлом году. А вы, полковник?
— Полковник, Костя. Конечно полковник — сказал собеседник, не желая разрушать веру своего бывшего подчиненного в жизненную справедливость. Алексей Михайлович ничуть не кривил душой. Полковником он был уже с 1918 года по личному производству тогдашнего Верховного правителя России генерала Корнилова.
— Не женился? — спросил Покровский своего товарища, вновь меняя тему разговора и увидев, как Рокоссовский залился алым цветом, снисходительно произнес: — И куда смотрят наши женщины? Такого красавца не замечают. Не понимаю их.
— Да все некогда, служба. Да и требования у нынешних дам очень завышенные — стал оправдываться молодой офицер, смущенно отведя глаза в сторону.
— Возможно и завышенные, да только смотря у каких. Вот, например, та молодая особа с очень серьезным лицом явно проявляет интерес к тебе, хотя пытается скрывать это.
— Кто? — осторожно спросил Рокоссовский, глядя прямо в лицо Покровскому а, не вертя головой в поиске означенного объекта. Полковник мысленно похвалил его выдержку своего бывшего подчиненного.
— Темно русая особа среднего роста, в белой шляпке и васильковом жакете. Она уже несколько раз бросала на тебя беглые взгляды Константин. К шпионкам и авантюристкам её трудно причислить, значит, какой-то иной интерес.
— Я знаю, о ком вы говорите Алексей Михайлович. Эта девушка едет со мной в одном вагоне уже четвертый день. Мы с ней часто сталкиваемся в вагоне ресторане.
— Вижу, что сам уже обратил на нее внимание, от чего же не познакомились? — удивился Покровский, — неужели оттого, что не представлены друг другу.
— Ваша, правда — смущенно признался Константин. В ответ Покровский только неодобрительно крякнул.
— Думаю, что такому молодцу как вы, чью грудь украшают боевые награды, не грех представиться самому — посоветовал Покровский.
— Вы так считаете?
— Да. Вам всенепременно надо представиться самому и чем, скорее тем будет только лучше. Например, сегодня за ужином.
Рокоссовский что-то хотел спросить своего собеседника, но в этот момент станционный смотритель ударил в железнодорожный колокол, извещая господ пассажиров о скором отправлении. Этот звук подобно удару электрического тока, заставил всех гуляющих по перрону людей, устремиться к своим вагонам.
Полковник решительно поднялся со скамьи, и задорно подмигнул Рокоссовскому.
— Всего доброго Константин. Во сколько ваш вагон приходит на ужин?
— В шесть — ответил штабс-капитан.
— Тогда понятно, почему мы до сих пор не встретились в вагоне ресторане. Нас кормят в семь. Возможно, сегодня вечером, я изменю время своего приема пищи. Итак, до встречи.
Покровский пожал руку своего бывшего сослуживца и ловко заскользил в толпе пассажиров в направлении своего вагона.
Сказать, что господин штабс-капитан ждал предстоящего ужина с нетерпением, значить ничего не сказать. Сердце молодого человека, уже успевшего пройти за свою короткую жизнь огонь и воду, робко трепетало от мысли, что ему предстояло представиться молодой особе, чей взгляд серых глаз оставил свой след в его душе. Рокоссовский в сотый раз пытался выстроить красивую фразу представления и в сотый раз он сам же отвергал её, находя в ней массу изъянов.
Сидеть в засаде в ожидании появления контрабандистов оказалось делом куда более простым, чем ждать наступления злосчастного ужина. Конечно, можно было под благовидным предлогом отложить представление на потом, однако присутствие в ресторане полковника Покровского, да и собственная гордость не позволяли молодому офицеру сыграть отступную мелодию.
Этот ужин во владивостокском экспрессе мало чем отличался от ужинов, проведенных там ранее. Вышколенные официанты учтиво и с достоинством подавали пассажирам ранее заказанные ими блюда. Ловко орудуя маленькими тележками, они быстро развезли все заказы и, пожелав приятного аппетита, отошли к вагонному буфету.
Покровский сидел наискосок от стола Константина и неторопливо беседовал с солидным китайским торговцем. Тот с большим аппетитом уничтожал рисовое блюдо, обильно приправленное соевым соусом.
Молодая особа, привлекшая внимание господ офицеров, сидела за соседним столиком лицом к Константину и словно что-то чувствовала. Всякий раз, когда их взгляды якобы случайно встречались, она смущенно отводила глаза, а её щеки покрывались едва заметным румянцем.
Рокоссовский уже выбрал время и место для представления и с замиранием сердца ждал, когда она закончит пить чай и двинется навстречу ему. Составляя диспозицию предстоящего знакомства, он все точно рассчитал, заранее договорившись с официантом о месте своей посадки.
Девушка уже собиралась уходить, когда плавно скользящий экспресс неожиданно стал быстро тормозить, а затем вообще остановился. Подобные действия машиниста вызвали бурю удивления и непонимания у сидевших за столиками пассажиров.
— Что случилось!? Официанты, узнайте, что там произошло! — раздались недовольные крики посетителей ресторана. Служители гастрономии сами были удивлены внезапной остановкой поезда не меньше своих клиентов и потому послушно затрусили к тамбуру.
Самый первый из них уже подошел к двери, как она неожиданно распахнулась, и внутрь вагона ворвалось несколько вооруженных людей. Уже с первого взгляда обслуге стало ясно кто эти люди, и, поддавшись напору грубой силе, они хлынули обратно в вагон, вереща от страха только одно слово: — Хунхузы! Хунхузы!