На стальном ветру
Шрифт:
– Я не знаю, что здесь произойдет - либо с моей возможностью связаться с вами, либо со статусом-кво на "Занзибаре", но мы не можем продолжать в том же духе бесконечно. Это почти как если бы новый режим хотел спровоцировать насильственную ответную реакцию, чтобы оправдать наше окончательное уничтожение. Были случаи смерти - настоящие смерти - вызванные насильственными действиями.
– Он покачал головой от ужаса этого, и, несмотря на то, что она сама была свидетельницей насилия, она разделяла его отвращение. Человеческие существа были лучше этого - или, во всяком случае, считали себя таковыми.
– Несколько их констеблей, но в основном наши граждане, - сказал Ной.
– Сейчас, учитывая все новые ограничения на передвижение, многого не требуется, чтобы привести все в порядок. Констебли были бы достаточно плохи сами по себе - их достаточно много, - но они также задействовали этих роботов, и у нас не было бы ни единого шанса в бою с ними, даже если бы мы подумали, что стоит попробовать.
В конце концов, Чику решила, что она скорее позволит Ною высказаться, чем наполнит его вымысел иллюзией интерактивной персоны. Поэтому она хранила молчание, хотя у нее было много вопросов.
– Некоторые из нас - в основном бывшие члены Ассамблеи - все еще поддерживают какой-то контакт, - продолжил он, - и мы обсуждали идею сопротивления. Если бы мы могли выгнать их мирным путем, мы бы сделали это, а затем разорвали все политические и экономические связи с остальной частью каравана. На данный момент мы могли бы сделать это в одиночку. Конечно, были бы трудности, но вряд ли сейчас мы живем в роскоши. И у нас есть чертежи Травертина - мы могли бы собрать замедляющий двигатель из частей того, который мы уже разобрали, ни о чем не спрашивая караван. Но мирного способа покончить с этим нет, Чику - они бы нас уничтожили.
Она знала, что это правда, и кивнула.
– Самое худшее во всем этом, помимо унижения и смертей, заключается в том, что это всего лишь прикрытие! Некоторые из наших ведущих инженеров уже переведены на другие голокорабли - люди, которые имели непосредственный контакт с исследованиями Травертина. Их не забирают, чтобы казнить, и не запирают в камере до конца путешествия. Их принуждают к сотрудничеству, чтобы попытаться повторить прорыв Травертина. И я говорю здесь не только об одной подпольной исследовательской программе, но и о нескольких - некоторые из них работают независимо друг от друга. Люди Тесленко, возможно, больше не захотят высаживаться на Крусибле, но им все еще нужна эта технология. И они получат ее, так или иначе. Рано или поздно они похитят столько наших научных умов, что мы сами не сможем воспроизвести двигатель Травертина!
– Выражение лица Ноя было страдальческим, и он провел рукой от лба к подбородку, пытаясь смягчить свой озабоченный вид.
– Мне жаль, но у вас, должно быть, есть свои заботы. Несмотря на все наши различия, я бы хотел быть с тобой сейчас. Мпоси и Ндеге чувствуют то же самое - они очень гордятся тобой.
– Спасибо тебе, - прошептала Чику.
– Сразу после репрессий твое имя обливали грязью на "Занзибаре" - почти так же поносили, как имя Травертина! Горожане почувствовали, что ты навлекла на нас эту беду. Но когда констебли начали закручивать гайки, граждане начали ценить твою точку зрения - что Соглашение "Пембы" стало петлей на наших шеях. Они все еще не знают всего этого, и большинство из них, вероятно, еще не готовы к этому. Но если бы они это сделали, я подозреваю, что ты поднялась бы в их оценке еще выше.
– Ной сумел изобразить усталую улыбку, что-то от себя прежнего, чтобы поднять ей настроение.
– Ну, а что еще? Твой дом все еще там, где ты его оставила, а Мпоси и Ндеге ухаживают за твоими цветами. Они хорошо учатся в школе - или в том, что считается школой при новом режиме. Они часто спрашивают о тебе - Ндеге всегда в социальных сетях, следит за новостями, а Мпоси не раз говорил, что хотел бы побывать с тобой на борту "Ледокола"! Я не уверен, что он действительно понимает, что это повлечет за собой, но теперь, когда ты приобрела определенную известность, кажется, что они скучают по тебе больше, чем сразу после твоего ухода. Я думаю, им очень приятно быть Экинья. И я очень счастлив, что знал одну из них.
Она перешла к следующему сообщению во временной последовательности - четыре года с начала ее экспедиции.
Это было очень коротко. Ной отправлял его из затемненной комнаты, наклонившись вплотную к глазу, его лицо блестело от пота. Даже в полумраке казалось, что он постарел на десять лет, а не на год, прошедший с момента последней передачи.
– Я не могу долго говорить. Сегодня утром прокуроры пришли ко мне домой с делегацией констеблей. На этот раз они собираются арестовать меня - и это не будет какое-то быстрое задержание и пощечина, чтобы поставить меня на место. Они организуют целую серию новых судебных процессов, которые пройдут перед полным составом Ассамблеи. Меня не было дома, когда они пришли, и мои друзья водили их за нос достаточно долго, чтобы я добрался сюда. Но они найдут меня достаточно скоро, и тогда я не знаю, что произойдет.
– Он глубоко вздохнул - его голос звучал так, словно он выбивался из сил.
– Мпоси и Ндеге сейчас с Су-Чун Ло. Я знаю, что она присмотрит за ними, что бы ни случилось со мной.
– Предвосхищая ее сомнения, он добавил: - Су-Чун всегда была нашим другом, и она хорошо относилась к детям с тех пор, как ты ушла от нас. Пожалуйста, не думай плохо о ней - или обо мне за то, что я ей доверяю.
Сообщение резко оборвалось - ни подписи, ни выражения его беспокойства о ее благополучии. Возможно, он просто был прагматичен - если она смогла прочитать передачу, значит, она все еще жива.
Сердце подскочило к горлу, и она перешла к следующему сообщению. С момента последнего сообщения Ноя прошло более восемнадцати месяцев - пять с половиной лет с начала экспедиции. На этот раз заголовок информировал ее о том, что сообщение было отправлено Мпоси.
Но, очевидно, произошла какая-то ошибка, потому что уверенный в себе молодой человек, представившийся в воплощении, никак не мог быть ее сыном, мальчиком, которого она оставила на Занзибаре. Мпоси было двадцать три. Он превратился из мальчика во взрослого, как день переходит в ночь.
– Я не знаю, получишь ли ты это и когда, - сказал он, вздергивая подбородок так, как она тысячу раз видела, когда он собирался сказать что-то, что ей не понравится.
– Я бы не хотел, чтобы тебе приходилось узнавать это таким образом, но тебе нужно знать. Они убили нашего отца. Был судебный процесс, который закончился для него неудачно, затем последовала серия публичных казней мужчин и женщин, причастных к нарушению Соглашения "Пембы".
– Ему потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, снова расправив свою гордую челюсть - она заметила, что у него была ямочка, точь-в-точь как у Ноя.
– Это было безболезненно - они не заставляли отца страдать... во всяком случае, в момент его казни. И в конце концов он выдержал это хорошо - с большим мужеством и самообладанием. Его последними публичными словами перед тем, как его отвезли в парк предвкушения, были слова о том, что мы не должны выступать против новой власти - что больше не должно быть смертей, больше не должно быть кровопролития...
– Мпоси замолчал, но она чувствовала, что он еще что-то хочет сказать.
– Возможно, ты думаешь, что мы с Ндеге возлагаем на тебя ответственность за это. Это правда, что мы были злы с самого начала. Возможно, в каком-то смысле мы все еще такие. Но в том, что они сделали с отцом, не было твоей вины - он дал нам это понять. Ты сделала только то, что было необходимо, и мы не можем винить тебя за это. По-своему, мы гордимся тем, что ты сделала, и надеемся, что ты все еще где-то там, делаешь хорошую работу для каравана. Мы надеемся, что у тебя все хорошо. Было бы приятно когда-нибудь снова получить от тебя весточку.
Не было никакой возможности проверить его новость, но, учитывая серьезный тон, которым он ее произнес, она не усомнилась ни в одном его слове. Итак, Ной умер, как он всегда и боялся, что это может случиться. Она должна была признать, что была очень благодарна судьбе за то, что не присутствовала при публичных казнях. Она задавалась вопросом, заставили бы они ее смотреть, как умирает ее муж - вероятно, в качестве прелюдии к ее собственной казни, - или они бы держали ее подальше, что было бы столь же невыносимо.
И вот она здесь, вырванная из времени, слышит эту ужасную новость от сына, которого почти не узнала, сына, который не был уверен, что она все еще будет жива и услышит его слова.
Она почувствовала, что начинает плакать.
– Чику, - сказал Гочан, - тебе лучше подняться в пилотскую кабину.
Его вмешательство прозвучало как оскорбление, но Гочан говорил с таким же шоком, какой был у нее.
Она вытерла глаза и повернулась к нему.
– Что это?
– Что-то поднимается с Крусибла.
– Коренастый роботехник почти лишился дара речи.
– Ракеты залпового огня, летят прямо на нас.