На темных аллеях (сборник)

Тронина Татьяна Михайловна

В общем, Жорик отказывался возвращаться домой и демонстрировал все признаки психологической травмы.

Приревновал малец мать, вот и устроил спектакль.

Скандал случился страшный. Допустим, Елена никогда не укладывала сына спать насильно в столь раннее время — тот сам, добровольно уходил в свою комнату. Допустим, иногда мальчик и мог слышать что-то такое из-за стены… Но дом-то сталинский, стены толстые, пусть не врет, что каждый вечер ему приходилось слушать концерты. Допустим, один раз Саша ляпнул про «надрать задницу» — но исключительно

в шутку, беззлобно!

Но никто в этих тонкостях разбираться не стал. У ребенка психологическая травма, и точка.

Первый муж Елены грозил Саше судом. Бабка, то есть мать первого мужа, обещала нанять бандитов, чтобы Сашу убили. Друзья Елены презрительно корили женщину за то, что она оказалась столь слабой «на передок», что предала родного сына.

Конечно, Елена выбрала сына. Конечно, ей пришлось расстаться с Сашей. Они потом еще несколько раз, тайком встречались в какой-то гостинице. Был безумный секс, с настоящими воплями (а там-то, дома у себя, Елена еще сдерживалась). Словом, что-то ненормальное, отвратительное…

Только тогда Саша понял, что это не он, а Елена его использовала. Так гадко, противно ему стало. И, главное, никаких уже обещаний со стороны Елены, что она ему поможет открыть бизнес.

Тогда он с этой женщиной расстался.

Вернулся к своей работе, стал набирать заказы, в надежде, что сам справится, сам вытянет себя в люди, но тут друг Серега обиделся, накатал на него телегу начальству, и Сашу выгнали из конторы, в которой он проработал столько лет.

Мать еще скандалила постоянно, лишенная своей дачи… У Галины, Сашиной матери, характер был ведь совсем не сахарный. Домой никого к себе не приведешь…

Словом, все плохо. И лучше уже не будет.

Саша взял, да и повесился в ванной комнате, пока мать ходила в магазин.

* * *

Галина не умерла от горя. Она выдержала этот удар судьбы. Переживала, болела долго, похудела на тридцать килограмм… Но деревенская привычка — «надо выживать любым способом» — сидела у нее в крови.

Да, теперь она одна. Совсем старуха. Кто о ней позаботится?

Алиса. Алиса, внучка.

У Алисы дела обстояли следующим образом. Мать, та шалава-приезжая с Урала, бывшая Сашина жена, давно померла. Алиса же окончила институт, работала, снимала квартиру в Москве.

Галина зазвала ее к себе. Обещала завещать квартиру, если внучка останется с ней.

Алиса пофыркала (помнила старые обиды, и за покойницу-мать еще не могла простить никак), но потом все-таки согласилась. Сначала Галина с Алисой ссорились часто. Но Алиса внешне была копией Галины в молодости — такая же Джина Лолобриджида, красавица. Потом, характеры у внучки с бабкой похожие…

Постепенно, постепенно две эти женщины смирились, привязались даже друг к другу. Ссорились еще иногда, но так, больше для виду шумели.

У Алисы был жених. Галине он не очень нравился, но Алиса бабку приструнила — будешь выступать, уйду, помрешь одна, и квартиры твоей мне не надо.

А потом жених Алису бросил. К тому же внучка оказалась беременной от этого паршивца. И собиралась избавиться от ребенка. Собственно, все правильно собиралась сделать, по-умному.

Но тут с Галиной что-то странное случилось, она сама себя не могла понять. Ночь не спала, лекарства пила от сердца, а утром сказала внучке — оставляй ребенка. Справимся. Я помогу.

Алиса сначала возмутилась, принялась ругаться — да как так, они не вытянут, время-то какое, неохота матерью-одиночкой быть… На что Галина возразила — время всегда неправильное, но что делать.

И Алиса согласилась. Верно, и сама о чем-то таком думала.

Родился мальчик, назвали Павликом. Милый такой.

Галина с правнуком дома сидела, а Алиса работала на трех работах. Ничего, концы с концами сводили, жили даже неплохо.

Галина на старости лет совсем изменилась. Стала удивительно тихой, доброй, всему удивлялась и всех любила. А больше всех она любила Алису и Павлика.

Она дотянула до того момента, когда правнук в первый класс пошел, и лишь потом позволила себе умереть. В гробу она лежала со спокойным, умиротворенным лицом — как человек, который все в своей жизни сделал правильно, избежав фатальных ошибок.

Потом Алиса замуж вышла, и счастливо, муж ее хорошим отчимом Павлику был. Алиса часто вспоминала о бабке, и только хорошими словами.

Чужая

Ее звали Лидией.

Лида. Ли-доч-ка… Если воспользоваться сравнениями классика, это «Ли-доч-ка» — тоже напоминало конфетку-карамельку, которая сначала тесно прилипает к нёбу, а затем мягко, с едва слышным чмоканьем отваливается сама, падает на язык и растекается теплым сиропом по вкусовым сосочкам.

Слишком сладко, непереносимо сладко.

Егор увидел ее на улице, летом. По противоположной стороне шла девушка, очень молоденькая и очень хорошенькая. Именно очень хорошенькая, но никак не красавица — потому что внешность незнакомки была весьма далека от журнальных канонов красоты.

Невысокая, пухленькая, с круглыми ручками и ножками, в пестром платье с рюшками и воланами, которое одновременно и портило ее фигуру и добавляло определенной пикантности, со светлыми кудряшками до середины спины. Этакая смесь пошлости и соблазна в каждой детали, но соблазна невинного, бессознательного, девичьего…

Егор увидел ее и мгновенно, даже не дав себе и секунды на размышление, под автомобильные сигналы, визг тормозов и ругань водителей — перебежал дорогу. Позже он сам удивлялся своему спонтанному решению и сделал вывод — его тело среагировало на Лиду быстрее, чем его мозг.

А потому что — хорошенькая. Очень хорошенькая. Она — конфетка. Нет, она — цветок, полный нектара, а он — трудолюбивый шмель. Надо скорей спикировать, упасть в эти свежие лепестки, вцепиться в золотистую сердцевину и выпить сладкий сок до дна…