На темных аллеях (сборник)
Шрифт:
— Девушка, я хочу с вами познакомиться. Я — Егор. Вот мой паспорт. Я не маньяк и не преступник, я честный человек.
Она испуганно шарахнулась от паспорта, который Егор сунул ей под нос, налетела спиной на какого-то мужика — тот шел, уставившись в экран телефона, и чуть его не выронил. Мужик заорал гневно, Егор подхватил девушку за локти и, вальсируя, свернул с незнакомкой за угол дома, подальше от толпы.
— Простите, что напугал. Вы в порядке?
Она смотрела снизу вверх и молчала. И пунцовые пятна горели на ее щеках. Это, кстати, были ее особенности — от смущения, испуга и любого волнения она краснела, а также — не сразу находила нужные
Наконец она пришла в себя, облизнула губы и произнесла растерянно:
— Ой. А вы… чего?
— Я — Егор. Мне двадцать девять лет, я москвич, холост, детей нет, без вредных привычек, у меня высшее образование, я сейчас работаю в конторе, где проектируют промышленные вентиляторы… Хочу познакомиться.
Обычно Егор знакомился с девушками не так. Поизящнее, что ли, с выдумкой, а тут решил выложить все «в лоб», потому что с такими наивными созданиями иначе и нельзя.
И не ошибся. Незнакомка была буквально обезоружена этой прямотой. И пролепетала малиновыми пухлыми губами, которые хотелось попробовать на вкус:
— А я — Лида…
Вот так они и познакомились. Он пошел ее провожать. На прощание все-таки осмелился, потянулся с поцелуем, но Лида испугалась, оттолкнула.
Вечером Егор ей звонил, потом на следующий день тоже. Целую неделю перезванивались, после Егор пригласил Лиду в кино. Ей, кстати, было девятнадцать — ровно на десять лет моложе. Училась на втором курсе медицинского института, собиралась стать педиатром. Тоже из приличной московской семьи.
На свидание Лида явилась в желтом сарафане. Июль, жара за тридцать. После кино пошли по бульварам. А на нее как начали садиться мелкие какие-то мухи… Вероятно, привлеченные ярким желтым цветом. Или запах ванильных духов Лиды их соблазнил? Егор смеялся и стряхивал букашек с ее спины и подола. Потом повернул девушку к себе и принялся целовать. Она ответила на поцелуй, но потом, видимо, смутилась, покраснела, опять оттолкнула…
— На нас же все смотрят! — простонала она.
Но Егора это еще больше раззадорило.
Он ничего не мог с собой поделать — ему постоянно хотелось целовать и обнимать Лиду.
В понедельник они ходили в кафе, в среду встретились, потом Егор пригласил ее к себе, а там все и случилось. Еще через две недели он сделал девушке предложение, поскольку совершенно собой не владел.
Родители Лиды, люди очень добрые и простодушные, были не против, а вот мама Егора, жившая отдельно, с отчимом, пришла в отчаяние.
— Ты что творишь? — сказала она сыну, тет-а-тет, после знакомства с Лидой. — Вроде взрослый уже мужик… Она же не пара тебе.
— Почему не пара?
— Ты энергичный, умный, перед тобой будущее. А она — классическая дурочка, и никакое высшее образование ее не спасет. Кисель. Тургеневская барышня. Это болото какое-то, а не семейная жизнь у вас будет!
— Ничего-ничего, мама, я из нее человека сделаю. Будет у меня бегать, прыгать, крутиться…
Но бегать и крутиться Лида не любила. А что она любила? Она любила спать в выходные до полудня, любила мятные ликеры и пломбир, любила кино про любовь и детективные романы. Она всего и всех боялась — машин, шумных компаний на улице, больших собак… даже до смешного доходило. Например, испугалась как-то открывать дверь сантехнику — тот показался ей в «глазок» маньяком. Пришлось Егору самому вечером разбираться с подтекающим краном. И Лида была абсолютно беспомощна в быту, избалованная своей добросердечной мамашей. Готовила молодая жена скверно, с продавщицами и кассиршами в магазине спорить не умела и потому часто возвращалась домой без сдачи, с просроченными покупками…
Но именно эта беспомощность, это вечное состояние жены «не от мира сего» почему-то ужасно возбуждало Егора. Он хотел Лиду почти постоянно, он не давал ей спать ночью, и днем тоже… Жена проходила мимо, а он хватал, прижимал ее к себе и — брал, иногда несмотря на ее сопротивление, впрочем, весьма формальное. Ей было проще согласиться, чем отказать.
Кожа у Лиды была нежной — оттого постоянно синяки и красные пятна на ней от его поцелуев.
Егор и тяготился своей страстью, и радовался — что нашел, наконец-то, свою единственную, которая никогда ему не надоест.
Он командовал Лидой, давал строгие указания — что и как делать дома. Поскольку жена была неумехой, Егору то и дело приходилось помогать ей, выручать из сложных и глупых ситуаций. Он чувствовал ответственность за нее. Господи, Лида без него пропадет же!
Через год Лида забеременела, хотя они предохранялись всеми возможными способами.
— Зачем? — схватилась за голову мать Егора, когда узнала, что скоро станет бабушкой. — Куда вы торопитесь? Пожили бы для себя, осмотрелись бы… Ведь люди не сразу понимают, что подходят друг другу. Для этого надо время — чтобы осознать! Вдруг Лида — не твой человек? А у вас ребенок, и уже ничего изменить нельзя… И потом, какая из нее мать? Ты посмотри — она ничего не умеет, ничего не знает, ничего не хочет… Надо заводить ребенка только тогда, когда готов к этому.
Мать Егора являлась женщиной сильной, энергичной, самостоятельной. Словом, полной противоположностью Лиды. Когда мать и Лида оказывались в одном пространстве, то ничего хорошего не получалось. Мать наседала, Лида тушевалась и расстраивалась. Потом мать успокаивалась, а тут уж Лида выступала вперед и начинала дрожащим голосом предъявлять претензии. Обиды Лида помнила долго.
Егору было жалко жену, но он чувствовал, что мать права. В результате после всех этих семейных ссор-встреч он нападал на Лиду, отчитывал ее. Лида плакала.
Когда Лида была на пятом месяце, отмечали день рождения матери. Не дома, в ресторане. Тьма друзей и знакомых — матери, отчима… Что там точно произошло, Егор не знал (трепался с друзьями в курилке). А в это время мать с Лидой опять немножко поцапались. Ерунда какая-то. Мать, конечно, выпила чуть, и у нее (как потом стало известно) вырвалось: «Ой, Лидка, нельзя быть такой размазней, Егорка от тебя уйдет рано или поздно!» Подумаешь, ерунда.
— Не обращай внимания, она же выпила. А кто в подпитии не говорил глупостей? — резонно заметил Егор, когда вернулся из курилки и Лида срывающимся шепотом поведала ему о происшествии. — Никогда я тебя не брошу, ты же знаешь. Ты моя дусечка-Лидусечка… — И он, не стесняясь гостей, наклонился и поцеловал прямо в круглый животик.
Но все равно Лида расстроилась, даже разозлилась. Весь вечер просидела надутая, красная, смешная. А когда домой пришли, опять начала причитать, а потом, на все его возражения и увещевания, вдруг гневно выпалила: «Твоя мать — старая сука!»
Егор не выдержал и дал жене пощечину.
Сам не ожидал от себя…
Лида села на диван, совершенно бледная и спокойная. Забормотала странно:
— Я спокойна, я спокойна, со мной все хорошо…
Ночью ее увезли с кровотечением в больницу, но, слава богу, обошлось, преждевременные роды не наступили. И вот именно с того самого момента Егор почувствовал, что он ненавидит Лиду. Любит и ненавидит.