На Тихом океане
Шрифт:
— Калади принадлежит вам? Как же так?
— Он мой слуга и совершает все, что совершает, по моему приказу. Без моего на то желания ни один человек даже волоса его коснуться не посмеет, будь то хоть мудали.
— Если он ваш слуга, почему же он не остался с вами, почему он ушел?
— Я отослал его, потому что мне это было угодно. А ты сейчас пойдешь к мудали и скажешь ему, что я хочу с ним говорить.
— Не вы будете говорить с ним, а он с вами.
— И почему же?
— Потому что я вас арестую и доставлю к нему. Того же, кого вы называете своим слугой, я обязательно найду. Пойдемте!
— Begone! [38]
— Если вы не пойдете добровольно, я прикажу взять вас под стражу!
— Только попробуй! — Развеселившийся сэр Джон выхватил пару трехствольных пистолетов; следуя его примеру, я вынул свой револьвер.
— Вы намерены обороняться? — в ужасе воскликнул цейлонец.
38
Убирайся! (англ.).
— Нет, возлюбленный сын мой. Мы намерены не обороняться, а лишь немного пострелять в тебя, если ты намерен и далее докучать нам.
Наш собеседник, а это было явственно видно, пришел в крайнее замешательство. Долг граничил в нем со страхом, вызванным видом нашего оружия, и в конце концов страх возобладал.
— Как вы сказали, откуда вы, сиди?
— Из Англии.
— Из Англистана, где живет великая королева? Это действительно правда?
— Действительно.
— И вы в самом деле хотите идти к мудали?
— В самом деле.
— А вы меня не обманываете?
Лицо Раффли прямо-таки светилось от наслаждения.
— Я — магараджа из Англистана, а этот сиди еще более могущественный магараджа из Германистана. Ты умеешь читать?
— Да, — схитрил вопрошаемый: судя по выражению его лица, он не знал ни буквы. А ответил он так, чтобы поддерживать в своих подчиненных долженствующее уважение. Сэр Джон, порывшись в сумке, извлек сложенный вдвое лист бумаги. Это было меню, захваченное им ранее в отеле «Мадрас».
— Вот, читай!
Старший принял лист, осмотрел, полный почтения, со всех сторон, развернул и, придав лицу своему важность, опустил ресницы, как если бы он читал. Затем с величайшей осторожностью он сложил бумагу и подал нам.
— Вы сказали правду, сиди. Вы два магараджи из стран Заката; здесь так написано. Я могу вас отпустить, так как теперь знаю, что вы идете к мудали, чтобы извинить меня и сказать ему, что я лишь потому дал арестанту возможность убежать, что он был вашим слугой и принадлежал вам.
В глубоком поклоне он прижал руки к груди, вернулся к своему воинству, и они побрели в город. Из гавани до нас доносилась монотонная песнь. Она звучала с большого китайского судна, где пятеро матросов колдовали с якорем. Раффли поправил пенсне и с вниманием стал разглядывать корабль.
— Чарли! — сказал наконец он.
— Сэр Джон!
— Не угодно ли пари?
— Пари? О чем?
— Что капитан этой джонки либо помешался, либо плавает под двусмысленным и грязным флагом.
— Почему вы так думаете?
— Вы не моряк, и, как у любого человека, не общающегося с морем, у вас нет ни малейшего представления о подобных вещах. Видели ли вы когда-нибудь джонку с тремя мачтами?
— Нет.
— А подобный изумительный такелаж?
— Что же вы видите в нем изумительного?
— Соседство китайской и американской систем и соотношение мачт. Как вам это понравится — бизань выше грот- и фок-мачты? И необычно длинный бушприт?
— Поистине удивительно! Исходя из длины бушприта, можно говорить о плугообразной форме паруса, благодаря которой увеличивается маневренность корабля при встречном ветре, а что касается вышеупомянутой высоты мачт, так здесь мое мнение таково: создатель этого судна печется об увеличении скорости, чему обычно мало способствует неуклюжее устройство румпеля.
— Чарли, признаться, я не ожидал от вас такой осведомленности в морских вопросах. Джонка эта являет пример крайне неуклюжего подражательства американским клиперам, и я не доверил бы им для перевозки и малой толики каких бы то ни было богатств, учитывая еще высокую повторяемость штормов.
— А вооружение? Они явно преследуют какую-то цель, суть которой от меня скрыта.
— Безусловно! К тому же, насколько я понимаю, они решили бросить якорь, причем именно здесь, где корабли с трудом расходятся друг с другом. У капитана, должно быть, несколько иные, нежели мореходные, основания, чтобы сделать это. Ставлю сто соверенов, что у него в голове нечисто. Вы должны принять пари!
— Я не стану этого делать.
— Поставьте хотя бы десять фунтов против моих ста!
— И это не пойдет, сэр.
— Действительно? For shame [39] , Чарли, стыдитесь! Это крайне прискорбно, что вы такой бука и не желаете сделать ставки. Поймите же, наконец: чтобы быть истинным джентльменом, просто необходимо хотя бы изредка принимать пари, и именно то, что вы не хотите этого понимать, выводит меня из себя. Видите испанский пароход? Он тоже собирается выйти в море?
39
Стыдно (англ.).
— Пожалуй, нет. Видимо, он хочет взять китайца на буксир с тем, чтобы вывести его из гавани.
— All right! [40] Он несколько смущен, а китаец… Кстати, может быть, вы способны различить его название?
— Нет.
— Тогда я прибегну к помощи моего зонта.
Он достал зонт, преобразовал его в подзорную трубу и направил на корабль.
— «Хай-ян це» [41] . Не иначе как кукушка накуковала им столь нелепое название! Пойдемте, Чарли. Поскольку о пари более не может быть и речи, корабль не представляет для нас никакого интереса.
40
Хорошо, ладно (англ.).
41
Наложницы морей и океанов (кит.).