На том стою
Шрифт:
– Нет.
– Возьми, дурак! Я не хочу, чтоб официант увидел.
Я взял книжку и положил в карман. Я сунул руку в нагрудный карман и вынул маленькую квитанционную книжку. Вставил копирку и написал: "Получено от мисс Бетти Мэйфилд, "Каса дель Пониенте", Эсмеральда, Кали форния, сумма 5000 долларов в дорожных чеках "Амери-кэн Экспресс" по 100 долларов каждый, подписаны владельцем. Эти чеки остаются собственностью мисс Мэйфилд и будут возвращены ей по требованию, пока стороны не договорятся о гонораре и пока я, нижеподписавшийся, не возьму на себя охрану ее интересов".
Я подписал эту абракадабру и протянул ей книжку.
–
– Ты меня утомляешь,- сказала она.- Чего ты хочешь этим добиться?
– Я хочу показать, что я не жулик и что ты это понимаешь.
Она взяла перо, которое я протянул ей, подписала и отдала обратно. Я вырвал оригинал квитанции и протянул ей, затем спрятал книжку.
Подошел официант и поставил мой бокал. Он не ждал, чтобы я заплатил. Бетти покачала головой. Он ушел.
– Почему ты не спросишь, нашел ли я Ларри?
– Хорошо. Нашли ли вы Ларри, мистер Марлоу?
– Нет. Он смылся из отеля. У него была комната на четвертом этаже с той же самой стороны, что и твой номер. Должно быть, прямо под твоим номером. Он собрал девять чемоданов и уехал в своем "бьюике". Местный соглядатай по имени Явонен - он именует себя заместителем директора, "выполняющим оперативные функции",- убежден, что Митчелл заплатил по счету и даже за неделю вперед за свой номер. Его ничто не беспокоит. Ему я не понравился, конечно.
– Кому-нибудь ты понравился?
– Тебе - на пять тысяч долларов.
– Ах, ты и впрямь идиот. Ты думаешь, Митчелл вернется?
– Я же сказал, что он заплатил за гостиницу за неделю вперед.
Она спокойно отпила из своего бокала.
– Сказал. Но что это может означать?
– В виде предположения я могу сказать, что по счету платил не он, а кто-то другой, кто-то, кому нужно было время, чтобы управиться - например, с трупом на твоем балконе прошлой ночью. В смысле, если там был труп.
– Перестань!
Она допила свой коктейль, потушила сигарету, встала и оставила счет мне. Я расплатился и вышел. В вестибюле, подчиняясь какому-то предчувствию, я увидел Гобла, входившего в кабинку лифта с озабоченным выражением лица. Он повернулся и заметил мой взгляд, но виду не подал. Лифт пошел вверх.
Я вышел к машине и поехал обратно в "Ранчо Дескансадо". Лег на диван и уснул. Это был утомительный день. Может, если я отдохну, то пойму, что, собственно, я делаю в Эсмеральде.
Глава 17
Часом позже я припарковался перед скобяной лавкой. Это была не единственная скобяная лавка в Эсмеральде, но только она выходила фасадом в переулок с громким названием аллея Полтона. Я пошел на восток, считая магазины. Их было семь, все блестели витринами в металлических рамках. На углу был магазин одежды, с манекенами в витрине, косынками, перчатками и украшениями. Цены указаны не были. Я свернул за угол и пошел на юг. Вдоль тротуара росли массивные эвкалипты с толстыми стволами, совсем не похожие на высокие и стройные деревья вокруг Лос-Анджелеса. В конце аллеи Полтона был гараж. Я шел вдоль его стены, глядя на сломанные ящики, картонки, мусорные бачки, пустые стоянки для машин. Я считал дома. Это было легко. Вопросов задавать не приходилось. Свет горел в маленьком окошке лачуги, которая когда-то, давным-давно, была простым и добротным домом одного из первых обитателей Эсмеральды. Деревянное крыльцо со сломанными
Я переступил через сломанную ступеньку и постучал в дверь. Звонка не было. Никто не ответил. Я взялся за ручку. Дверь не была заперта. Я толкнул ее и вошел. У меня было предчувствие, что я найду там что-то очень неприятное.
Лампочка светила в обгоревшем и искривившемся колпаке с порванным абажуром. Диван был покрыт старым одеялом. Старое кресло из тростника, качалка, стол, покрытый засаленной клеенкой. На столе рядом с чашкой кофе лежала местная газета на испанском языке "Эль Диарио", блюдечко с окурками, грязная тарелка, маленький транзистор, передававший музыку. Я выключил его. Тишина упала, как перина. Затем из-за полуоткрытых дверей раздалось тиканье будильника, затем звон цепочки, шелест крыльев и надтреснутый голос сказал быстро: "Quieu es? Quieu es? Quieu es?" (Кто там? Кто там? Кто там? (исп.)) За ним последовало сердитое бормотание. Затем вновь тишина.
Из большой клетки в углу на меня глядел круглый, сердитый глаз попугая. Он крутился на насесте.
– Амиго,- сказал я.
Попугай разразился безумным хохотом.
– А ну не кипятись, братишка,- сказал я.
Попугай перебрался на другой конец насеста, клюнул из белой чашки и пренебрежительно стряхнул овсинки с клюва. В другой чашке была вода.
– У тебя, видно, нет жилищной проблемы,- сказал я. Попугай уставился на меня и фыркнул. Он наклонил голову и уставился на меня другим глазом.
– Necio!
– заорал он.- Fuera! (Дурак! Вон! (исп.))
Где-то капала вода из протекающего крана. Часы тикали. Попутай передразнивал их. Я сказал:
– Попка-дурак.
– Hijo de la chingada (Сукин сын (исп.)),- ответил попугай.
Я фыркнул на него и толкнул полуоткрытую дверь в местный вариант кухни. Линолеум на полу перед умывальником был протерт до досок. Ржавая газовая плита с тремя горелками, открытая полка с несколькими тарелками и будильником. Титан старинного типа для горячей воды в углу, из тех, что взрываются, потому что у них нет предохранительного клапана. Узкая задняя дверь была заперта, и ключ торчал из скважины. Единственное окно было закрыто. Лампочка свисала с потолка. Потолок над ней потрескался и был весь в подтеках. За моей спиной попугай бесцельно крутился на своем насесте и время от времени тоскливо урчал со скуки.
На оцинкованной доске умывальника лежала короткая черная резиновая трубка, а рядом с ней стеклянный шприц с дошедшим до упора поршнем. В раковине лежали три длинных, тонких и пустых пробирки с маленькими пробочками рядом. Видал я такие пробирки.
Я открыл заднюю дверь, ступил во двор и подошел к сортиру. У него была скошенная крыша, два с половиной метра спереди и меньше двух метров сзади. Дверь открывалась на себя, в другую сторону, и места для нее не было. Сортир был закрыт, но задвижка вскоре поддалась.