На том стою
Шрифт:
– Дорогое место?
– спросила она.
– Немножко. Ах да, к слову: пока мой ежемесячный чек не пришел, подбрось мне пару долларов.- Он рассмеялся.- Я поражаюсь самому себе. Все же заикнулся о деньгах.
– Пару долларов?
– Пару сотен, предпочтительнее.
– Все, что у меня есть,- шестьдесят долларов, пока я не открою счет или не получу по аккредитивам.
– Администратор охотно устроит это, малютка.
– Несомненно. Возьмите полста. Я не хочу вас разбаловать, мистер Митчелл.
– Зови меня Ларри.
– Правда?
– Ее голос изменился, в нем появились зазывные нотки. Я представил себе довольную ухмылку на его лице. По тишине я догадался, что он облапил ее и что она это стерпела. Наконец ее голос приглушенно произнес:
– Хватит, Ларри. А сейчас будь пай-мальчиком и беги. Я буду готова к полвосьмого.
– Еще один глоток на дорожку.
Тут же дверь отворилась, он сказал что-то, но что - я не расслышал. Я встал, подошел к окну и осторожно выглянул сквозь жалюзи. На одном из высоких деревьев горел прожектор, и в его свете я увидел, что Митчелл подымается вверх по склону. Я вернулся к камину. Поначалу в соседнем номере было тихо, и я не знал, чего я, собственно жду. Но понял довольно быстро.
Раздались быстрые шаги по комнате, стук открываемых ящиков комода, щелчок замка, удар крышки чемодана о мебель. Она собиралась в дорогу.
Я ввинтил матовые лампы на место, поставил решетку камина и положил стетоскоп в баул. Похолодало. Я накинул пиджак и встал посреди комнаты. Темнело, но я не зажигал света. Просто стоял и думал. Я мог подойти к телефону и отчитаться. Тем временем она могла отправиться на другом такси и к другому поезду или самолету в другое место. Она могла поехать куда угодно, но повсюду ее поджидал бы шпик, если того хотели важные влиятельные господа в Вашингтоне. Всегда найдется Ларри Митчелл или репортер с хорошей памятью. Всегда найдется какая-нибудь примета, которую можно узнать, всегда найдется тот, кто ее заметит. От себя не убежишь.
Я занимался дешевым соглядатайством для неприятных людей, но - за это тебе и платят, друг. Они платят по счетам, а ты роешься в дерьме. Только на этот раз дерьма было по уши. Она не походила на потаскуху или на воровку. Но это означало только одно: она могла быть и той и другой, с еще большим успехом.
Глава 5
Я вышел на крыльцо, подошел к соседней двери и нажал на маленькую кнопку звонка. Внутри ничто не шелохнулось. Звука шагов не было слышно. Послышался звон дверной цепочки, и дверь на два дюйма приоткрылась. Голос из-за двери спросил:
– Кто там?
– У вас нельзя одолжить немного сахара?
– У меня нет сахара.
– А как насчет пары долларов, пока мой чек не придет?
Вновь тишина. Затем дверь отворилась, насколько ей позволяла цепочка, и в просвете возникло ее лицо. Подведенные тушью глаза уставились на меня. Они напоминали озера во тьме. Прожектор бросал на нее косой свет с дерева.
– Кто вы?
– Я ваш сосед справа. Я было вздремнул, но голоса разбудили меня. Меня заинтересовал ваш разговор.
– Иди ты со своим интересом куда подальше.
– Я бы пошел, но, миссис Кинг, простите, мисс Мэйфилд, я не уверен, что это в ваших интересах.
Она не шелохнулась и не опустила глаз. Я вытряхнул сигарету из пачки и попытался большим пальцем открыть зажигалку и крутануть колесико. В теории это можно сделать одной рукой, на практике тоже, но с горем пополам. Наконец я совладал с зажигалкой, раскурил сигарету и выпустил дым через нос.
– А что вы делаете на бис?
– спросила она.
– Собственно говоря, мне следует позвонить в Лос-Анджелес и отчитаться перед моим клиентом. Но, может, меня можно отговорить.
– Господи!
– сказала она страстно.- Второй за день! Куда одной женщине столько везухи?
– Не знаю,- сказал я,- ничего не знаю. Думаю, что меня самого провели, как фрайера, но я еще не уверен.
– Подождите,- она захлопнула дверь перед моим носом. Но ушла ненадолго. Цепочка была снята с крючка, и дверь отворилась.
Я медленно вошел, она отступила в сторону.
– Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.
Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.
– Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.
– Вы - работник сцены?
– Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филипп Марлоу. Вы меня уже видели.
– Я? Видела?
– Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла.- Где?
– На вокзале в Лос-Анджелесе. Мы ждали пересадки, вы и я. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовала ваша беседа с мистером Митчеллом или как его там?
Я ничего не слышал, да и видел не много, потому что я не заходил в кафе, где вы сидели.
– Что же тебя заинтересовало, красавец?
– Во-первых, я сказал что. А во-вторых, то, как изменились после беседы с ним. Я следил, как вы работали над собой. Вполне преднамеренно. Вы старательно притворились эдакой прожженной шалавой.
– А кем я была раньше?
– Славной, спокойной, воспитанной девушкой.
– Это и была показуха,- сказала она,- а потом и проявилась моя подлинная натура. А к ней еще кое-что в придачу.- В ее руке возник маленький автоматический револьвер.
Я глянул на него.
– А, пушка,- сказал я.- Не пугайте меня пушками. Я к ним с детства привык. Я набивал руку еще на однозарядном "деррингере", любимом оружии пароходных шулеров. Когда я подрос, то перешел на спортивную винтовку, затем на снайперское ружье калибра 0,303 и так далее. Однажды я попал в яблочко с восьмисот метров с открытой мушкой. Надо сказать, что с восьмисот метров вся мишень кажется размером в почтовую марку.
– Увлекательная карьера,- сказала она.
– Пушки ничего не решают,- сказал я,- когда их выхватывают под занавес в конце второго акта.