На участке неспокойно
Шрифт:
— Почему же вы не заплатили?
— Да не могла я заплатить. Неужели вы не понимаете?
— Не понимаю.
— Ну какой вы, честное слово! У меня же денег всего тридцать копеек осталось. Если бы я заплатила штраф, то не попала бы в Вуадиль. Так бы и сидела в Янгишахаре.
— Теперь понятно, — удовлетворенно отозвался Ша-икрамов.
— Значит, я могу идти?
— Ну, конечно, идите, а то вы еще и меня назовете бюрократом.
Девушка рассмеялась, быстро обернулась и, проговорив: «Всею хорошего», выбежала из дежурной комнаты.
Младший
Девушка, очевидно, не спешила — он увидел ее минуты через три-четыре. Она прошла мимо окна, читая книгу. Невысокого роста, худенькая, в светлом ситцевом платье, в белых остроносых туфельках на высоком каблуке.
— Приглянулась девка? — поинтересовалась Людмила Кузьминична. — Ну-ну, твое дело такое! Дочери нужна мать… Ты не красней, чего уж!
— Людмила Кузьминична, что вы! — еще сильнее покраснел младший лейтенант.
…Незавидной сложилась у Лазиза Шаикрамова жизнь. Когда ему исполнилось семь лет, на фронте, под Сталинградом, был убит отец, а через два года погибла на Украине мать — она добровольно ушла на фронт, чтобы отомстить врагам за мужа. Родных у Лазиза не было, и заколесил парнишка с таким же беспризорником Сережей Голиковым по городам и кишлакам.
Однажды оголодавшие ребятишки стащили на базаре у спекулянтки сухую лепешку. Их задержали и привели в детскую комнату милиции.
С этого дня у обоих началась другая жизнь. Сергея и Лазиза устроили в детский дом, где они пробыли вместе несколько лет.
«Время, как птица, упустишь — не поймаешь», — вспомнил Лазиз любимые слова директора детдома.
Спасибо работникам милиции. Они протянули Сереже и Лазизу дружескую руку, и ребята не упустили свою «птицу». Теперь работали вместе: Шаикрамов — оперуполномоченным отделения уголовного розыска, его друг Голиков — участковым уполномоченным. Они любили свою работу по-юношески пылко и горячо.
— Людмила Кузьминична, — снова обратился Шаикрамов «женщине, — продолжайте. Что у вас случилось?
— Скажу, милый, скажу, — усаживаясь поудобнее на диване, ответила Людмила Кузьминична. — Как только придет начальник, гак и скажу. Уж я ему, голубчику, все скажу. Ничего не утаю. Ты занимайся своим делом, не обращай на меня внимания, я подожду.
— Как хотите, — сдался Шаикрамов.
Начальник отдела милиции Подполковник Абдурахманов появился в десятом часу.
Это был высокий полный мужчина пятидесяти лет с открытым скуластым лицом и большими выпуклыми глазами. Сегодня он был в штатской одежде — в светлых серых брюках, белой вышитой рубашке и тупоносых желтых туфлях.
Увидев подполковника, младший лейтенант встал, приложил руку к козырьку фуражки и доложил, что в отделе за время его дежурства никаких происшествий не произошло.
Абдурахманов направился к двери, ведущей в коридор.
Людмила Кузьминична почувствовала, как пол за* ходил под ногами. Она не ожидала такой встречи с начальником отдела, думала, что, увидев ее, он поздоровается и спросит, какое дело привело ее в милицию.
Младший лейтенант шагнул вслед за Абдурахмановым:
— Товарищ подполковник, к вам гражданка Неверова-
Абдурахманов остановился:
— А, Людмила Кузьминична! — Он словно только теперь увидел женщину. — Сколько лет, сколько зим! Добрый день! Добрый день! Не думал, что вы и сегодня придете к нам… Садитесь, в ногах правды нет.
— Здравствуй, Султан-ака! Ты уж прости меня, старую, дело у меня к тебе серьезное.
— Дело? — он немного помолчал. — Вот что, товарищ младший лейтенант, поговорите-ка с Людмилой Кузьминичной. Сделайте все, что сможете. Простите, пожалуйста, — Абдурахманов улыбнулся Неверовой, — я, к сожалению, не могу вас принять.
— Не можешь? — удивилась старая женщина.
— Понимаете, — склонился над ней начальник отдела, — меня ждет товарищ Ядгаров… Вы не беспокойтесь, младший лейтенант сделает все для вас. Это один из наших лучших работников. Можете довериться ему, как и мне. Всего хорошего.
— Всего хорошего…
Людмила Кузьминична отступила: Ядгаров — первый секретарь горкома партии. У него дела поважнее, чем у нее.
В это время на улице раздались возбужденные голоса, и через минуту в дежурную комнату вошли секретарь партийной организации отдела Якуб Панасович Автюхович, приземистый, коренастый мужчина, и участковый уполномоченный Сергей Голиков. В новой милицейской форме, высокий, с загоревшим лицом и голубыми глазами, Сергей выглядел совсем юным рядом с Автюховичем, хотя тот был не намного старше его.
— Вы ко мне, Людмила Кузьминична? — спросил Якуб Панасович.
— Начальнику некогда, принимай ты, секретарь.
Они ушли в кабинет Автюховича.
Неверова никому не давала покоя. Малейший бее* порядок в городе становился ей известен так быстро, что кое-кто в шутку поговаривал, что у нее имеется штат тайных агентов.
Она и сегодня пришла в отдел, чтобы помочь работникам милиции в каком-нибудь неотложном, по ее мнению, деле.
Беспокойная старуха!
2
Из дома Ивана Никифоровича Мезенцева участковый уполномоченный вышел в восьмом часу вечера. У старшего лейтенанта был хмурый, подавленный вид. Должно быть, разговор с Мезенцевым был не из лёгких.
Редко кто приходился по душе этому своенравному старику. Коренной сибиряк, высокий, с густыми срос-шимися над переносицей бровями, из-под которых глядели колючие, всегда настороженные глаза, он невольно вызывал робость в людях.
Сергей неоднократно видел Ивана Никифоровича, нередко перебрасывался с ним несколькими пустыми фразами, однако такого разговора, какой произошел сегодня, еще никогда между ними не было.