На участке неспокойно
Шрифт:
Она не стала ему возражать— вспомнила восторженные речи Бориса и Виктора и решила, что от этого не уйти. Правда, его решение, как и вчерашняя пьянка, вызвало в ней досаду.
В первые дни Анатолий не выходил, из дому. С утра до вечера меряя он комнаты большими медленными шагами или стоял у окна, нервно раскуривая одну папиросу за другой.
Катя старалась не мешать ему. Она знала, что он работал над поэмой о хлопкоробах. Он был благодарен ей за это и раз в неделю «отчитывался» перед ней — декламировал написанное.
Но не долго Анатолий
Потом наступил конец и этому занятию. Однажды в квартире снова появились Цирин и Печеров. Они любезно поздоровались с Катей и сказали, что пришли за Анатолием — во Дворце швейников собиралась молодежь, и он должен читать свои стихи.
Возвратился Анатолий в пять утра. На вопрос Кати, почему так поздно, ответил, что заходил к Печерову на квартиру, где читали его повесть «Степные проселки», потом на радостях пили какую-то бурду: у Викторова соседа — свой самогонный аппарат.
— Такое событие, старушка, во-от, — попытался обнять Катю Анатолий. — Я тоже, как закончу поэму, устрою, значит, сабантуй.
С этого времени Анатолий все чаще и чаще стал отлучаться из дому. Возвращался обычно перед утром или на другой день. Причины для таких отлучек были всегда почти одни и те же; «Обсуждали роман», «Ездил в колхоз за материалом для поэмы», «Был на литературном диспуте»…
Катя все еще любила его и думала, что поступала правильно, не препятствуя ему ни в чем. Возможно, это продолжалось бы долго, если бы между ними не встала другая женщина.
Случилось так, что в квартиру Кати и Анатолия завод временно вселил секретаршу ведущего инженера Любу Пушкашевскую, блондинку лет тридцати пяти.
— Мне нравится ваш муж, — кокетливо сказала она Кате в тот же день. — Интересный мужчина, талантливый поэт.
Катя промолчала, не зная, как отнестись к подобному заявлению. Она была уверена, что Анатолий, несмотря на свои недостатки, будет всегда верен ей и не свяжется с женщиной старше его на десяток лет. Но Катя ошиблась: Пушкашевская прибрала к рукам ее мужа.
— Я не люблю обманывать, — как-то сказала она. — Позавчера мы ночевали с Анатолием у моей подруги. Теперь он мой…
Катя не дослушала ее, убежала в спальню.
Нет, Анатолий не оправдывался. Да, Пушкашевская нравилась ему. Да, они бывали вместе, и он не видел в этом ничего антиобщественного.
— Ты пойми, я поэт! Не каменщик, не слесарь, нс плотник, во-от! Я не могу не обновлять своих эмоций и впечатлений. Я интеллектуальная личность и ратую за свободу чувств.
— Ты окот, а не интеллект! — впервые оскорбила его Катя. — Грязный тип…
Вечером, с трудом поборов себя, она собрала в чемодан самые необходимые вещи и ушла к отцу. Анатолий встретился с нею только через месяц.
— Ты напрасно это сделала, — без тени смущения сказал он.
Катя отвернулась от него и молча прошла в свой рабочий кабинет.
— Я пришел мириться к тебе, во-от, Катюша.
— Мириться? — тяжело произнесла она. Ее глаза наполнились слезами, подбородок дрогнул. — Тебе не стыдно?
— Я порвал с Любой, — тем же тоном продолжал он. — Она больше не живет в нашей квартире. Я люблю только тебя, значит!
Слово «люблю» радостной болью отозвалось в ее истосковавшемся сердце. Сама того не сознавая, она потянулась к Анатолию, по-прежнему искренняя и порывистая.
— Знаешь что? — загорелись в ее глазах радостные огоньки. — Давай уедем куда-нибудь отсюда. Подальше, чтобы ничто не напоминало нам старое… Поедем в кишлак или небольшой город. Ты там лучше узнаешь жизнь и быстрее закончишь поэму.
— Брось ты, зачем это нужно? Мы и здесь заживем так, что все ахнут! Во-от, значит.
Катя убрала его руки со своих плеч.
— Уже ахнули…
— Подожди, не кипятись. У нас же абсолютно ничего нет. Представляешь, как это будет трудно… Потом, здесь друзья…
— Собутыльники, а не друзья. Ничего не хочу, — упрямо закрутила Катя головой. — Или уедем, или уходи! Навсегда!
— Ну и уезжай, черт с тобой, — зло бросил Анатолий. — Куда хочешь: в кишлак, так в кишлак. Патриот бумажный!
Катя поняла, что допустила ошибку, думая примириться с Анатолием, исправить его.
3.
На востоке, там, где небо сливается с землей, появилась еле заметная бледная полоска. Она окрасила в малиновый цвет небольшие облачка, которые толпились так низко, что казалось, вот-вот сойдут на землю и поплывут по степи, укрывшейся холодным сизым туманом.
Катя подняла голову и долго смотрела перед собой, пытаясь сосчитать облака. Это было утомительно и совершенно не нужно, однако она упорно продолжала свое дело.
Но ей так и не удалось сосчитать все облака. Заря, подремавшая еще некоторое время у земли, внезапно охватила полнеба и заполыхала ярким пожаром. Облака, помедлив минуту-другую, будто проснувшись, полетели вверх, в темно-синюю бездну, стирая на пути испуганные звезды.
«Что же я здесь сижу? — огляделась Катя. — Папа, наверно, ищет меня? Еще обратится за помощью к Сергею!»
Она увидела Сергея сразу, как только подошла к дому. Он стоял с отцом и о чем-то с ним разговаривал. Судя по всему, они были очень встревожены. У Сергея через плечо висел все тот же поношенный планшет. Он то открывал его, то закрывал опять. Отец разводил руками и глядел на улицу, заполненную янгишахарцами.
Сергей первый подал ее отцу руку и зашагал по тротуару в сторону отдела милиции.
Катю охватил озноб. Она повернула обратно и побежала к отделу милиции другой дорогой. Ей во что бы то ни стало нужно было увидеть Сергея сегодня. Тяжело было не знать, о чем он думал, как относился к ней, почему отвернулся от нее в то время, когда его участие было так необходимо. Она бежала, не обращая внимания на прохожих, с удивлением глядевших на нее.