На участке неспокойно
Шрифт:
Абдурахманов нервничал. Он ходил перед сотрудниками, кусая губы и временами перебивая Сергея каким-нибудь вопросом. Весь его вид как бы говорил: «Вот, жалеешь вас, прощаешь вам ошибки, вы же не цените этого. На голову готовы сесть».
— Почему сразу ничего не рассказал мне? — нервно задал он очередной вопрос.
— Смалодушничал. Боялся наказания…
— Ты думаешь, сейчас простят?
— Нет, я так не думаю, — посмотрел Сергей на подполковника. — Я понимаю, что совершил тяжелый проступок, и готов понести за него наказание.
Наступила
— Ну вот что! — наконец сказал он. — Мы поговорим об этом особо. Я полагаю, что секретарь парторганизации не будет против, если мы разберем поступок товарища Голикова на партийном собрании?
— Нет, — ответил Якуб Панасович.
— Сейчас же, товарищи, разрешите поблагодарить старшего лейтенанта Голикова за его честность и веру в коллектив! — громко сказал начальник отдела. — Мне кажется, он до конца осознал всю пагубность пьянки и никогда больше не повторит ничего подобного… Правильно я говорю, товарищ Голиков?
Сергей ответил: «Правильно», но подумал, что подполковник не был искренен с ним. Это больно отозвалось в сердце.
Сотрудники возбужденно зашумели, когда закончился инструктаж, окружили Сергея тесным кольцом. Каждый высказывал свое мнение о его признании. Многие от души радовались, что он нашел в себе силы и все рассказал сам.
— Добровольное признание смягчает вину, — весело сказал Лазиз. Он был рад за друга и долго тряс ему руку.
— Ничего особенного он не сделал, — кашлянул Сабиров, — любой из нас поступил бы точно так же!
— Любой, только не ты! — обернулся к нему Лазиз.
Поздравил Сергея и Якуб Панасович. Подполковник
же усмехнулся:
— Учти, Якуб Панасович, к этому вопросу мы еще вернемся!
— На первом же партийном собрании, — подхватил Якуб Панасович. — То есть завтра.
— Ты же завтра уезжаешь!
— Мы проведем собрание утром.
— Тебе ведь тоже попадет.
— Это не главное, Султан Абдурахманович. Меня успокаивает то, что я не ошибся в человеке. Я думаю, вам тоже приятно знать, что у нас работают честные люди.
— Да-да, — поспешно отозвался Абдурахманов. Он приложил руку к козырьку фуражки и направился к себе в кабинет, затем остановился и, отыскав взглядом Сергея, попросил:
— Товарищ Голиков, зайди-ка на минутку.
— Слушаюсь!
…Абдурахманов говорил тихо, глядя перед собой внимательными, немного прищуренными глазами.
Слушая его, Сергей снова с пристрастием допрашивал себя: «Что случилось? Почему подполковник переменил ко мне отношение? Может быть, Якуб Панасович побеседовал с ним?»
— Я рад, — говорил начальник отдела, — что не подтвердились факты твоего грубого отношения к гражданам. Мы не ошиблись в тебе, назначив участковым уполномоченным на самый пораженный участок. Думаю, что ты и впредь будешь высоко держать честь своего коллектива.
— Постараюсь сделать все, что от меня зависит, — ответил Сергей.
— Партия доверила нам самое почетное и ответственное дело. Знаю, знаю — трудно, но ничего не поделаешь. Отдохнем, когда не будет таких элементов, как Хабаров, Розенфельд… Кстати, ты хорошо сделал, что занялся этой лотошницей. Она заслуживает сурового наказания.
Сергей, как и на разводе, уловил в поведении Абдурахманова неискренность. Делом Розенфельд занимался другой человек — оперуполномоченный ОБХСС. Он же, Сергей, только сообщил о тем, что у Розенфельд имелось в городе два дома.
— Будем судить ее, — продолжал подполковник. — Дома конфискуем и организуем в них детские ясли. Ты в этом деле проявил настоящий оперативный талант.
— Что вы! — с мольбой в голосе произнес Сергей.
— Да-да, не скромничай. Я думаю, что со временем мы тебя переведем к товарищу Автюховичу. С учебой-то как у тебя? Все в порядке?
— В порядке.
— Правда, в другом деле ты немного оплошал, — приподнял руку начальник отдела, должно быть, тут же позабыв об учебе Сергея.
— В каком?
— Твоя версия с симуляцией магазинной кражи не подтвердилась. Бахтияров выставил свое алиби. Должен сказать, убедительное. Придется снова заняться этим делом.
У Сергея от удивления и неожиданности даже в голове загудело:
— Как не подтвердилась?
— Очень просто. Товары, которые ты якобы нашел с дружинниками в складе, никто не пытался прятать. Они там лежали все время. Бахтияров просто позабыл о них.
— Раньше не было в складе никаких товаров!
— Откуда это тебе известно? Так же не был в нем в день кражи!
— Были другие работники.
Подполковник тяжело вздохнул:
— Не все еще, к сожалению, наши товарищи серьезно относятся к своим обязанностям. Я говорил уже об этом на инструктаже. Проглядели орлы Автюховича главное, — насмешливо скривил губы Абдурахманов. — Придется кое-кого из них наказать. Они ввели тебя в заблуждение, и ты невольно оскорбил честного человека. Бахтияров слег в постель. Боюсь, как бы его инфаркт не хватил…
— Имеются же показания продавщицы Карповой, — все еще не верил своим ушам Сергей.
— Неужели ты не раскусил ее, когда беседовал с нею? Это же беспринципная женщина! Она хотела разбить хорошую, здоровую семью. Хорошо, что Бахтияров вовремя спохватился. Другой бы на его месте не устоял: смазливая бабенка… Заметил?
— Я…
— Не заметил? Я так и знал, — продолжал начальник отдела. — О чем это говорит? Это говорит о многом. Во-первых, о том, что ты по-настоящему любишь свое дело. Не размениваешься на мелочи. Не отвлекаешься, когда находишься на службе. Живешь одной целью, то есть в данном случае стремлением разыскать преступников. Во-вторых, это говорит о твоей мужской чистоте. У нас, к несчастью, еще имеются сотрудники, которые забывают о своих непосредственных обязанностях, встретившись с такой женщиной, как Карпова… Ты, наверно, догадываешься, кого я имею в виду? Шаикрамова уже несколько раз видели с одной подозрительной особой…