На углу, у Патриарших...
Шрифт:
— Куда и на сколько? — осведомился Никольский.
— Тонны на три баксов. Иди ко мне начальником оперативного отдела, — предложил Иван.
— А что же не в замы? — улыбнулся Сергей.
— Должность зама уже сговорена… — Иван напустил на себя некоторую таинственность.
— С нашим Беляковым, что ли? — рассмеялся Никольский.
— Просек фишку! — восхитился Баранец. — Поэтому я тебя и зову.
Теперь пришло время Сергею возмутиться:
— Да каких ты еще бабок от нас хочешь?! Мы для тебя
— Знал бы, что ты меня так опустишь, в бега бы рванул! — не без восхищения воскликнул Иван.
— Ванечка, я тебя уговорил? — ласково поинтересовался Никольский.
Баранец слегка развернулся на вертящемся кресле, посмотрел на свое изображение в милицейской форме и сказал грустно:
— По капле выдавливаю из себя мента, но никак не выдавлю. Пейте мою кровь, рвите мое нежное тело!
Никольский быстренько поднялся.
— Так я аппаратуру забираю?
— Только с техником! Вам, косоруким, ноу-хау доверить не могу! — окончательно сдался Баранец.
— Ох, какой ты молодец, Ваня! — восхитился Никольский уже с порога. — И правильно, что вместо Дзержинского свой портрет повесил. Куда ему до тебя!
В своем кабинете Никольский проводил внеочередной начальственный разгон. Отдел в полном составе виновато слушал:
— И что же у вас в сейфах? Кастеты, выкидухи, газовые пистолеты! Вы что, пацаны? Вместе с делами вперемешку всякие «плейбои» валяются. А на стенах что? Голые бабы, Шварценеггеры, Ван Даммы. Беляков подал рапорт об уходе. Значит, жди проверки. Хорошо, если из округа, а то и из главка…
Открылась дверь, в кабинет вошел Котов и перебил Никольского.
— Здорово, сыщики! — затем обернулся к Сергею. — Не помешал?
— Помешал, — ответил тот. — Но я уже заканчиваю. Все ясно? Тогда действуйте. Через полчаса проверю. Все свободны.
Сыщики удалились. Котов устроился напротив Никольского и спросил:
— Знаешь, зачем я к тебе пришел?
— Конечно, знаю. Выпить! — немедленно отреагировал Сергей.
— Угадал. А по какому поводу? — прищурился Котов.
— Сейчас выясним. — Никольский прошел к двери, закрыл ее на ключ и направился к холодильнику.
Вскоре на письменном столе уже стояли бутылка «Смирновской», тарелка с салом, тарелка с нарезанной черняшкой, стаканы. Никольский разлил. Выпили. Помолчали.
— Я из МУРа ухожу, Сережа, — сказал Котов.
— Уходишь или уходят? — насторожился Никольский.
— Ухожу… — вздохнул Котов. — Плачу, но ухожу. Квартиру мне обещали. Мы ведь до сих пор втроем в однокомнатной маемся.
— Где же теперь квартиры дают? — поинтересовался Сергей.
— У вас, — не очень внятно пояснил Слава.
«У нас? — подумал Никольский. — Где это у нас? Неужели?..»
— Не понял
Котов помялся немного, а затем рубанул с милицейской прямотой:
— Я вместо Белякова, Сережа!
«Значит, все я правильно понял, — мысленно похвалил себя Никольский. — Ну что ж… Это лучше, чем если бы прислали какого-нибудь „варяга“. Котов, по крайней мере, опер грамотный». А вслух сказал:
— Не знаю, Слава, радоваться за тебя или сочувствовать.
— Да я и сам не знаю, — махнул рукой Котов. — Наливай!
Они чокнулись.
…Никольский совершал обещанный обход. Ребята сориентировались быстро. В комнате Шевелева и Лепилова на стене вместо голой бабы была пришпилена кнопками репродукция серовского портрета артистки императорских театров Марии Ермоловой. Во второй вместо Ван Дамма — перовское «Чаепитие в Мытищах», в третьей — васнецовская «Аленушка».
Здесь уж Никольский сдержаться не мог, попытался догадаться:
— Вешняков, а у Климова что? «Три богатыря», наверное?
— Так точно! — радостно ответил Вешняков.
— Раритетную подшивку «Огонька» раскурочили, варвары!
Лебеди торжественно плавали по Патриаршим, Анюта откровенно любовалась ими, а Сергей исподтишка любовался самой девушкой. Хороша была зеленоглазка, чего уж там…
— Аркашка очень орал? — для порядка поинтересовался Никольский.
— Адам Андреевич не орет, он темпераментно огорчается, — поправила Анюта, но, подумав, сама себя опровергла. — Хотя, если по-честному, орал, конечно.
— А ведь мы с ним договорились, — укорил Сергей отсутствующего приятеля. — Все такой же Аркаша, не может без фейерверка.
— Он не вообще орал, а из-за меня, — пояснила девушка. — Во-первых, потому, что, как ему показалось, я бездарно изображала охрипшую. А во-вторых, в этом спектакле зритель ходит на меня.
— Ходит на меня?.. — Никольский бросил хитрый косой взгляд на Анюту. — Если не в переносном значении… то не совсем понятно.
— Вы язва, — констатировала Анюта, — а я зато — замечательная артистка.
— Не буду спорить, — поспешил согласиться Никольский.
Не поверила ему Анюта и высокомерно продолжила:
— И это я сегодня докажу.
— Буду только рад, — ответил Сергей сдержанно.
Сам он не спешил предсказывать успех сегодняшнего мероприятия: боялся сглазить. Ибо роль предстояла Анюте, может, и не столь уж трудная, но крайне опасная. Смертельно опасная…
— Мне переодеться надо и подгримироваться слегка, — сказала Анюта. — Где это можно сделать?
…В отделение проникли через черный ход. По лестнице поднялись на цыпочках. Никольский ключом открыл дверь своего кабинета.