На углу, у Патриарших...
Шрифт:
— Обижаете, — нарочито серьезно ответила Анюта и тут же вызывающе улыбнулась: — Я все могу. И даже Элизу Дулитл.
— А Настю можете? — быстро спросил Никольский.
— Какую Настю? — удивилась Анюта.
— Из пьесы Максима Горького «На дне»…
Беляков стоял у окна и привычно разглядывал улицу.
— Разрешите? — вежливо дал знать о себе вошедший Никольский.
Беляков обернулся, придал лицу надлежащую строгость, спросил:
— Ты где шляешься?
— В
Беляков посопел в размышлении: спрашивать или не спрашивать о цели столь необычного визита? Счел, что это ниже его достоинства, и совсем уже строго приступил к делу:
— Прочитал я твои бумажки, хоть в одном повезло: слава Богу, что не наши. Оформляй чин чином материалы в Управление. Пусть там с этими говнюками… разбираются.
— А сутенер Константин Кузьмин?! — возмутился Сергей.
— Что Константин Кузьмин, что Константин Кузьмин?! — разъярился вдруг Беляков. — Занимайся им, если хочешь!
— Хочу, да вряд ли смогу. Руки коротки, — Никольский прошел наконец к столу и уселся в кресло, вынудив Белякова тоже сесть на рабочее место.
Подполковник с неприкрытой тоской посмотрел на своего начальника угрозыска.
— Ну что ты на меня давишь? — спросил он чуть ли не жалобно.
— Разве я давлю? — притворно удивился Никольский.
— Давишь, давишь, — вскричал Беляков горячо. — И ежу понятно, что если разделим дело, твой Кузьмин со своими проститутками уйдет в отказку, и без тех ментов ты хрен чего докажешь!
— Умно рассуждаете, Виталий Петрович, — похвалил начальника подчиненный.
— Иногда надоедает дураком прикидываться, — признался Беляков.
— А зачем вообще прикидываться? — полюбопытствовал Сергей.
Это действительно проходило как-то мимо его разумения. Тем более что знал Никольский: Беляков — далеко не дурак.
— Ой, дорогой, недопонимаешь! — будто бы даже засуетился подполковник. — Этим только и держусь много лет. Подчиненный дурак для начальника — маслом по сердцу: смотрит на дурака и думает: ну до чего же я умный, и покажу я тебе, долдон, как надо работать! И работает не за страх, а за совесть, доказывая свое превосходство и себе, и мне. Вот так и живу, Сережа: сверху не капает, а снизу греет.
— По-моему вы, Виталий Петрович, излишне откровенны со мной, — покачал головой Никольский.
— В самый раз, — Беляков встал, опять подошел к окну, сказал не оборачиваясь: — Я сегодня рапорт подал.
— Уходите? Окончательно решили? — уточнил Сергей.
— Окончательно… — вздохнул подполковник.
— Так чего же вы тогда боитесь до конца дело с этими подонками раскрутить?! — азартно воскликнул майор.
— Не за себя боюсь… — Беляков снова вздохнул. — За тебя. В большую заваруху можешь попасть, уж поверь мне…
— Поверил, но все-таки
— Накопал что-то? — спросил майора Беляков, заинтересовавшись наконец упорством подчиненного.
— Нет еще… — сожалеюще произнес Сергей. — Но нашел, где можно копать! — с энтузиазмом добавил он.
На сценической площадке уютного ресторана под лирическим названием «Москва майская» кипела жизнь. Здесь выступал в сопровождении небольшого оркестрика, подыгрывая себе на ностальгическом аккордеоне, изящный, непонятного возраста певец. Он исполнял неувядающий хит прежних лет:
— Когда простым и нежным взором.
Ласкаешь ты меня, мой друг,
Необычайным цветным узором
Земля и небо вспыхивают вдруг…
Аккордеон издал рыдающий финальный звук, и певец склонил в ожидании голову. Он, вероятно, был фокусником, потому что в то же мгновение неизвестно откуда зазвучали куранты, выводившие песню «Москва майская»: «Утро красит нежным светом…» Певец — звали его Виктором — поднял голову, обаятельно улыбнулся и объявил:
— Дорогие гости, небольшой перерыв.
Вместе с оркестрантами он прошел за кулисы. У входа в закуток остановился и сказал пианисту:
— Оскарчик, я отвалю минут на двадцать. Если малость задержусь, сбацайте что-нибудь без меня, а?
— О чем речь, Витя! — заверил его пианист.
…За столом, покрытым клеенкой, на кухне, обставленной случайной мебелью, сидел Никольский. Певец Витя стоял перед ним.
— Ну? — требовательно и односложно спросил Никольский.
— Пить хочется, нет сил… — Виктор не спешил выкладывать имевшуюся у него информацию: он знал себе цену.
— В холодильнике посмотри, — буркнул Сергей недовольно.
— Что у этого жлоба-хозяина в холодильнике может быть, кроме четвертинки и соленых огурцов? — Витек все же открыл древний холодильник «Саратов» и с восторженным криком извлек початую четвертинку. — А что я говорил?!
— На подоконнике банка с грибом, — подсказал Никольский.
— Я эту мочу из-под медузы и в детстве не пил, — отверг предложение Виктор и, взяв из сушилки кружку, напился из-под крана.
— Утолил жажду? — вежливо поинтересовался Никольский. — Виктор подтверждающе кивнул. — Узнал, кто девок в агентство Кузьмина вербует?