На веки вечные
Шрифт:
— Поехали, малышка.
— А посуду разве не будем мыть?
Мередит улыбнулась:
— Ты что, забыла? Мы уезжаем! Сегодня нам не надо убираться на кухне. Мистер Гантрум заплатит из моего взноса, и за нас все сделают.
Сэмми слезла со стула, и ее лицо стало совершенно несчастным.
— Я хочу попрощаться с Голиафом.
— Я бы тоже очень хотела…
Громкий стук в подсобке не дал ей закончить. Мередит резко обернулась и увидела, что на кухню входит какой-то мужчина. От неожиданности она отпрянула, но даже при этом черты его лица показались
— Что вам здесь надо? — спросила Мередит дрогнувшим голосом. — Сэмми, иди в свою комнату.
— Нет, Тамара, стой, — вкрадчиво сказал коммивояжер. — Стой где стоишь. Будешь делать, что тебе говорят, и мы не застрелим твою маму.
Тамара?! Мередит перевела взгляд на пистолет. Сердце екнуло, остановилось и, подскочив к горлу, закупорило его, словно комок желатина.
Еще не в силах поверить, Мередит посмотрела на вошедшего вслед за коммивояжером человека. Высокий худой блондин. Она моментально его вспомнила. Тот самый, что на стоянке у супермаркета спросил, как проехать, и на которого так злобно рычал Голиаф. «Боже, Глен все-таки нашел нас!»
Мередит не знала, сколько времени простояла в оцепенении. Но стоило двинуться, как коммивояжер толкнул ее, и она потеряла равновесие; попыталась устоять на ногах, но ей уже заворачивали руку за спину. Вспыхнула боль, и в следующее мгновение Мередит почувствовала у виска дуло пистолета.
— Не шуми, стерва! — прорычал он.
Что толку кричать? Даже если бы Хит был дома, он бы ее не услышал.
— Сэмми, беги!
Но девочка стояла, ее трясло от страха. Огромные испуганные голубые глаза сияли в полумраке.
— Заткнись! — Дуло пистолета предупреждающе впилось Мередит в висок. — Больше ни слова.
Но она не послушалась и снова закричала:
— Сэмми, беги! Беги!
Но блондин не дал ей убежать, схватив за волосы. Сэмми взвизгнула и вскинула к голове руки — туда, где ощутила острую боль.
— Не трогай ее! Ты… животное! Ох!.. — Коммивояжер сильнее завернул ей руку за спину, и она прикусила губу, не желая показывать, как ей больно. — Отпусти волосы! Это же маленькая девочка!
Блондин молча протащил Сэмми через кухню и усадил на стул. Девочка всхлипывала от страха. Только бы освоболиться, и Мередит бы задушила его голыми руками! Ее тоже заставили подойти к стулу и сесть.
Боже! О Боже! Только на такую молитву она и была способна.
Коммивояжер достал из пиджака блокнот и ручку, швырнул перед ней и выпустил руку.
— Напишешь Глену письмо, — приказал он. — Я буду диктовать. В правом верхнем углу поставь число двухнедельной давности.
Мередит не могла вспомнить, какой идет месяц, не то что число двухнедельной давности.
— Сегодня двадцать второе мая, — подсказал коммивояжер. — Поставь одиннадцатое.
Шарик ходил ходуном по бумаге, и буквы получались такими, словно их выводил паралитик.
— Черт тебя побери! Пиши нормально! Иначе я вышибу из твоей девчонки мозги!
Мередит
— Теперь дальше, — приказывал коммивояжер. — «Дорогой Глен!»
Написав обращение, Мередит почувствовала, как от всего происходящего в душу заползает холодный ужас. В ушах возник и нарастал неприятный звон. Не проронив ни слова, она вывела все, что ей диктовали, — решила оставить Тамару под опекой деда. «Плохо с деньгами», — подсказал коммивояжер. В конце концов она поняла, что у Глена девочке будет лучше. И в заключение просила устроить Тамару как можно быстрее.
— Прекрасно, — похвалил ее брюнет и убрал в карман блокнот. — А теперь вставай.
Не сводя глаз с испуганной дочери, Мередит вскочила на ноги. Обогнула стол, схватила Сэмми на руки, стала уговаривать не бояться. Говорила, что все будет в порядке, и, конечно, лгала.
Коммивояжер ткнул ей в спину пистолет, оторвал от ребенка и подтолкнул из кухни в гостиную. Мередит выгибала шею, стараясь разглядеть, что делал белобрысый с Сэмми, пока не захлопнулась дверь. Девочка тут же начала плакать, и ее крики разрывали материнское сердце.
— Налево! — раздалось сзади, и сразу же последовал грубый толчок в спину.
Мередит смутно понимала, что ее ведут в спальню.
— Что… что вы собираетесь делать?
Коммивояжер не ответил, только продолжал толкать перед собой и, когда ноги женщины уперлись в кровать, сильно толкнул ее в спину, и Мередит упала лицом вниз. Он скрутил ей запястья, потом лодыжки. И все это время мать слышала, как плакала Сэмми.
— Моя дочурка… Пожалуйста, не пугайте ее. Коммивояжер вытащил что-то из кармана пиджака. Мередит скосила глаза и увидела шприц.
— А теперь ты будешь баиньки, — сообщил он таким тоном, от которого у Мередит по спине побежали мурашки. — Когда заснешь, мы тебя развяжем, потом немного подкрутим газовый камин, чтобы не сработала контрольная горелка, и откроем кран. К тому времени, когда твой дружок приедет тебя навестить, ты будешь безвозвратно далеко.
Мередит уставилась на него, не веря собственным ушам. Неужели ее собираются убить?
Коммивояжер снял колпачок с иглы, направил ее вверх и нажимал на поршень до тех, пока не брызнула чистая, без пузырьков, жидкость.
— Все будет выглядеть как несчастный случай. Люди решат, что ты замерзла, включила камин и заснула. Поэтому не почувствовала запах газа.
Холод страха пробежал по позвоночнику и, проникнув внутрь, узлом завязал желудок. Глен одним выстрелом решил убить двух зайцев: получить постоянное опекунство над внучкой, потому что умрет ее ближайшая родственница, и избавиться от опасной свидетельницы, которая слишком многое знала.
— Вы ненормальный! Вам это так просто не сойдет!
Она начала извиваться, пытаясь освободить руки. И тут ее разум сковал парализующий ужас. Мередит поняла, что ее скрутили бархатным шнуром. Эти люди предусмотрели все: бархат не оставит на коже отметин, как обыкновенная веревка.