На веки вечные
Шрифт:
Хит побелел как смерть. Какое-то мгновение Мередит казалось, что сейчас этот сильный мужчина упадет на колени. Она не могла допустить, чтобы это продолжалось. Слов нет, отцу и сыну требовалось выяснить отношения, но не таким же образом: Хит принимал на себя все удары, боясь оттолкнуть Яна, потому что отец оставался их единственной надеждой, и пытался умилостивить старика, словно тот был каким-то мстительным божеством.
Мередит прижала к себе Сэмми и встала.
— Извините, — перебила она спорящих, — я ухожу.
Хит затравленно оглянулся.
— Нет, Мерри, он наша единственная надежда.
— Цена
— Мередит, со мной все в порядке. Садись и жди.
— Нет, — выкрикнула она, — с тобой не все в порядке! Я не могу спокойно наблюдать, что ты делаешь ради меня!
— Это не только ради тебя. Моя жизнь тоже поставлена на карту.
Она снова села и тихо, но четко сказала:
— Нечестная игра.
— Слишком все серьезно, чтобы просто взять и уйти. Нам нужна его помощь. Даже если цена кусается, нам придется ее заплатить. Другого мы себе позволить не можем.
Ян усмехнулся и смерил Мередит взглядом.
— Я так понимаю, что вот на это мой сын и клюнул.
— Боже мой, папа! — взревел Хит. — Ушам своим не верю! Посмотри! Неужели она кажется тебе роковой женщиной?
— Роковые женщины бывают всяких размеров и форм. Благодаря своей профессии я насмотрелся на самых разных.
— Я тоже, — огрызнулся Хит.
— Ты знаком только с тем, что предлагает Уайнема-Фоллз. А данный экземпляр более высокого класса. — Ян повернулся к Мередит. — Не воспринимайте это как комплимент. Вы в своем деле мастер и играете на Хите, как на трехструнном банджо. Если бы вы только забрали его деньги, я не был бы так враждебен. Но вы уничтожили его самого.
— Отец, я могу судить о характере этой дамы без твоей подсказки. Ты ее не знаешь. А я, наоборот, знаю очень хорошо. Говорю тебе, ты заблуждаешься. Я принимал решения не нижней частью туловища. И она совсем не такая, какой ты ее считаешь.
— Безупречная рекомендация от моего сына-неудачника.
— Неудачника? — ошарашенно повторил за ним Хит.
— Таким был, таким и останешься. Иногда я задаю себе вопрос: неужели в этом тупоголовом, импульсивном, не умеющем держать себя в руках идиоте течет моя кровь? Я тебе говорил, чтобы ты избавился от нее? Чтобы ею занимался кто-нибудь другой? Чем ты думаешь, черт побери?
Две пары серо-голубых глаз разделяло расстояние в семь футов; и в тех и других светились упрямство и непримиримая гордость. Складки на гладко выбритых щеках Яна глубже, сеть морщинок в уголках глаз чаще. Кожа на шее напоминала тисненую бумагу. А в остальном сын и отец походили друг на друга, будто были вылеплены из одного теста.
Если замечания отца и оскорбили сына, Хит этого не показал и одарил Яна дерзкой улыбкой.
— Ты был таким холодным, бесчувственным сукиным сыном, что мать скорее всего позарилась на почтальона.
Руки отца сжались в кулаки.
— Маленький негодяй! А я еще надеялся, что ты вырастешь. Напрасно! Как ты смеешь неуважительно отзываться о матери?
— Неуважение относится не к ней. Обычно мужчины говорят о женах как о своих лучших половинах. Мать была гораздо больше этого. Она воспитывала в тебе человечность, которая сейчас разлетелась по ветру.
— Ты такой же непредсказуемый хлыщ, как и прежде. И ни капли уважения ко мне.
До этого
— Мама, ты слышала, Хит сказал эти самые слова.
— Ш-ш-ш, дорогая.
— Но Хит их сказал. — Голубые глаза Сэмми возбужденно блестели. — Они говорят много плохих слов. Правда?
— Сэмми, пожапуйста! Поговорим об этом позже.
— А «негодяй» — это плохое слово?
Сердце Мередит громко застучало. Она пристально посмотрела на девочку, но не заметила в ее глазах испуга. Казалось, ей наплевать, что рядом двое мужчин вот-вот подерутся. Так же вел себя и Голиаф — лежал у кресла, положив на лапы тяжелую голову. Правда, время от времени, когда громкие голоса становились громоподобными, открывал один глаз, но в остальное время дремал.
На вопрос девочки ответил Хит:
— Да, Сэмми, мой отец сказал много нехороших слов. И я тоже. Извини. А когда мы придем домой, можешь вымыть мне губы. Но если вырвется еще, пожалуйста, считай.
— Ладно. — Сэмми внимательно посмотрела на мужчин; с ладонью на коленке и оттопыренным маленьким пальчиком она очень напоминала судью-лилипута, который следит за нарушениями при игре в мяч. — Только учти, Хит, мыло совсем невкусное!
Шериф уже снова окунулся в ссору, но последнее замечание девочки, казалось, выбило его из колеи. Он посмотрел на отца, перевел взгляд на Сэмми — уголки губ поползли вверх, глаза заискрились нежностью, и он улыбнулся.
— Знаешь, малышка, ты, пожалуй, права. Не стоит есть мыло. — И повернулся к Мередит: — Извини, Мерри, я не должен был тебя сюда приводить. — И протянул ей руку. — Цена слишком высока. Пошли.
В этот миг Ян с такой яростью посмотрел на Мередит, что она снова рухнула в кресло. Несколько страшных секунд даже казалось, что отец Хита вот-вот бросится на нее. Но Ян Мастерс просто подошел.
— Что ж там у тебя такое между ног — чистое золото? Этот влюбленный дурак окончательно потерял голову. А ты! Ох, ты вела себя превосходно! Робкая маленькая бабенка, которой требуется большой тупоголовый мужчина, чтобы биться за тебя. Знаю я ваш тип. Хладнокровная сучонка, вот ты кто!
Голиаф поднял голову и зарычал. Ян запнулся и замолк.
— Хит, приструни свою собаку.
— Она под контролем, отец. Это ты бесишься. Ты их даже не замечаешь. Правда. Ты настолько привык выносить категоричные суждения и взвешивать доказательства, что воспринимаешь их в качестве пары физических лиц. Посмотри им в глаза, просто посмотри. Мередит боится тебя до смерти, а Сэмми ты кажешься грубым. Большинство людей, за исключением разве что самых маленьких детей, предложили бы порисовать или выпить молока с печеньем — только бы дать понять, что они не среди врагов. А ты, как водится у взрослых при встрече с ребенком, даже не спросил, как Сэмми зовут или сколько ей лет. Я этому не удивляюсь. Понимаю, что ты смотришь в ее огромные голубые глаза и тебе наплевать, что с ней случилось и что случится. Только хочешь, чтобы я принес ее вместе с матерью на алтарь закона. Пошел ты! И забудь, я тебя ни о чем не просил. Найдем другой способ спасти наши шкуры.