На восточном порубежье
Шрифт:
Эта независимость кружила головы многих приказчиков и различных командиров Анадыря, а капитан Павлуцкий не был исключением среди них.
Несмотря на огромный опыт колонизации, для русского воинства места здесь тяжелые. Зима в чукотской тундре начинается рано. Прежде задуют ветра с метелями, следом мороз невиданный, и все превращается в ледяную пустыню. В этот период все живое прячется, и жизнь замирает.
Налаживается погода во второй половине февраля. День изрядно прибавится, ветра затихают и морозы легче. Благость та длится до конца мая. Позже талый снег заполняет бескрайние
2
Последние дни пребывания в остроге проходили в банных процедурах и церковном причастии. Мало ли что? Ведь смерть будет теперь неотступно следовать за православным воинством. Если после бани, то и рана легче заживет, а если смерть, то и в могиле чистым покойнее будет. Опять же постирать нательные рубахи требуется. В случае ранения они пойдут на перевязку.
Ох уж эта русская баня! Всем баням, баня! Отличие у нее от всяких турецких да финских весьма серьезное, можно сказать принципиальное.
Если там разговор идет о мягких процедурах и удовольствии с целью омовения тела, то в русском варианте омовение достигается через череду разнообразных пыток и мучений, что весьма свойственно русской душе. Баня, своего рода маленькая преисподняя, и пройдя через нее, русский человек получает чистоту не только телесную но и духовную.
По поверьям черти, домовые, и прочие предпочитают для своего обитания именно черные бани. Поэтому, оберегая свои жилища от всяческой нечисти, православный люд ставит эти бани за околицей. Так и в Анадырском остроге, место им определили за посадом у реки.
Место удобное во всех отношениях. От души можно попариться и охладиться. Бани сладили все по черному. Оно конечно железо да кирпич здесь в редкости, но главное ни в этом. Черная баня лучше подходит для тех помывочных процедур, что веками оттачивались русским людом.
Народ в баню идет беспрестанно. За главного здесь казак Антип. Стар он уже для битв и калечен изрядно. Сейчас несет службу в государевой бане, со всей ответственностью. Дрова заготовить надо, протопить по всякой надобности. Казаки, когда со служб возвращаются в острог или какой посыльный или гость сподобится, так баня первое дело, без нее стужу не выгонишь.
Вот и сейчас служба круглые сутки. Чуть застудится баня, сразу Антип за дело берется. Надо тщательно все вымести, проскоблить полог да кипяточком обдать. Жар должен быть сухим, а для того камни до красна калить надо.
— Антип! Хватит народ морозить! Пущай в баню! — недовольно кричат казаки в предбаннике.
Распахнулась обитая медвежьей шкурой дверь парилки и в клубах пара объявился сам Антип. Годы скрутили мужика, раны искалечили тело, борода лопатой, волосы всклокочены, перемазанный сажей, местный домовой да и только.
— Погодить мужики требуется! Только угли вымел. Пущай настоится чуток, да дух свежий разойдется от пихтового масла. Ох и сладко париться будет!
Мужики бранятся более по привычке. Антипа все уважают. И не заслуги ратные тому причина, уж больно стоек он к жару
Баня топится по черному, а это значит, что трубы у топки нет. Языки пламени струясь между камней, облизывая со всех сторон раскаляют их быстро, а дым поднимаясь вверх стелется по потолку и выходит в отверстия, что в углах сделаны.
Сейчас топку Антип вымел, а отверстия плотно заткнул куском шкуры. Баня срублена из доброго леса, потолок завален старыми шкурами и дерном, жар крепко держит. Камни тоже не всякие годятся. Их тщательно выбирают в реке. Размер должен быть походящим, не колоться от жара, а копить его впрок. От такого камня ковш воды в раз отскочит невидим паром, издав лишь хлопок напоминающий пороховой, и не какого шипения.
Напротив каменьев сделан полог тремя широкими ступенями. Оно понятно, народ разный. Кому более жару требуется тому вверх лезть, а кто послабее, тому и внизу хорошо.
Время настало и очередная партия казаков, галдя без остановки, ввалилась в парилку. Замолчали лишь после того как Антип поддал несколько ковшей воды. Приятный дух березовых веников разошелся по парилке как знак начала процедуры таинства банного омовения. Тут надо заметить, что русский человек с начало идет в баню, а уже после в церковь. Не в обиду чистоте духовной, но выходит, что баня первична для русской души.
Ну а далее пошло представление. Непрерывные хлопки пара, жар таков, что даже сальная свеча, стоящая в углу, засветилась синим пламенем.
Мужики стонали как под пытками. Антип со всей сноровкой и опытом хлестал их тела не жалея, как палач розгами свою жертву. Со стороны, человеку в этих делах не искушенному, все виделось бы примерно так. Мрачное, прокопченное до черноты помещение чуть освещенное сальной свечей. Раскаленные до красна камни и сильный сухой жар. Адское место, где изобретательность мучений достигла пика. Хлещут веником, мнут бока до хруста костей, растирают, скоблят, окачивают то холодной водой, то обваривают горячей, трут мочалками, что царапают не хуже битых кирпичей. Мужики прошедшие огни и воды пошатываясь выходят в предбанник. Те, что покрепче, приоденутся и пойдут в церковь на причастие, но большинство пойдет завтра, сегодня не до нее. А Антип тем временем обхаживает новую ватагу казаков, со всей ответственностью. Теперь им не скоро придется погреть свои косточки, а вот холоду да невзгод хлебнут предостаточно. Длинными ночами в холодных чумах отапливаемых лишь жирником, будут согревать их мечты о бане, что приготовит Антип по возвращению.
В предбаннике, опосля всех мук, принято чуток посидеть, что бы охлонуться. Здесь мужики зубоскалят вволю, чего только не услышишь? Но темы более все охальные, про баб. Такое уж место грешное, за глаза что не расскажешь! Ныне зацепили молодого казака Афоню.
— А ты Афоня не молод ли для царской службы? — вопросил старый десятник Матвей Кривой.
— Я уже пятый год в приписных хожу, — ответил по взрослому Афоня, не чувствуя куда клонит десятник.
— Пять лет, и не женат! — удивились казаки, поддержав разговор. — Небось из похода молодую чукчанку собрался привесть!?