На всякий случай.
Шрифт:
— Прочь? — заорал он. — Да ты понимаешь, с кем ты говоришь, вообще? Я мужчина, понятно тебе? У меня была работа, на заводе покрышек в Джонсборо. Десять часов в день. Грязная, вонючая работа для ниггеров — но я был рад и этому. У меня был свой домик, жена, машина… — он покачал головой. — А потом меня выкинули.
— Это не значит, что найти другую работу невозможно, — ответила мама, которая в шесть лет уже собирала хлопок, будучи школьницей, убиралась в столовой, и вообще работала всю свою жизнь. Любила работать, по правде говоря.
— Я пытался, — огрызнулся парень, скривив рот. — Нету работы в Джонсборо, нету. Я перебрался сюда, в надежде, что повезет. Но пролетел.
— Надо пытаться и дальше, — ответила мама. — Мужчина не может просто так сдаться.
— Спасовать? Вы это хотите сказать? Я не из таких! — лицо у парня вспыхнуло. — Мне папочка все время это говорил, что я слабак. — Он горько усмехнулся. — Ну, я ему и показал, что к чему, так ведь?
— Понятия об этом не имею, — покачала головой мама.
Я заворожено смотрела на них: они стояли, разделенные прилавком, наставив оружие друг на друга — и разговаривали.
— О, я ему показал, уж будьте покойны, — ответил парень. — Да… хорошенько так показал папочке, что к чему. — Затем он несколько раз быстро произнес «бах! — бах! — бах!», совсем как мы с друзьями, когда играли в ковбоев и индейцев, сопроводив это покачиванием своего блестящего пистолета. — Видите? — Он наклонился к маме поближе, как будто она была его подружкой, которой он хотел сообщить что-то по секрету. — Так что терять мне нечего.
В этот момент я услышала вой сирены где-то вдалеке. Мое сердце подпрыгнуло. Полиция, подумала я, машина с полицейскими. Мама этих мальчишек вызвала полицию. И эти мужчины в синей форме спешат нам на помощь, как Рой Роджерс, Джин Отри или мой самый любимый ковбой Тим Холт.
Наш грабитель тоже услышал завывание. Его глаза метнулись несколько раз туда и сюда. — Ну ладно, — произнес он угрожающе. — Давайте сюда деньги. Сейчас же.
— Одно движение — и я тебя застрелю, — сказала мама. — И не думай, что я пугаю.
Звук сирен нарастал. Они приближались. Они были почти уже за углом.
Больше ждать грабитель не мог. Я видела, как в нем борются две мысли: пан или пропал? Он в последний раз кинул взгляд на маму, потом резко развернулся и побежал. На мгновение я подумала, что он проломится прямо сквозь витрину, но он все-таки задержался ровно настолько, чтобы отпереть дверь.
Мама и я одновременно подались вперед, глазея, как он убегает. Он прыжком выскочил на крыльцо, светлячки немедленно окружили его голову, отчего вокруг волос вспыхнуло сияние. Он убежит от полиции, подумалось мне. Он сможет. Он скроется.
Но полицейская машина пронеслась мимо нас, далее по Седьмой улице, завывая сиреной и сверкая красным маячком. Я даже успела заметить темные силуэты полицейских внутри, напряженные, сконцентрированные на том, чтобы гнать, гнать, быстрее, скорее — я думаю, что нашего разбойника они даже и не заметили.
Зато он это заметил — и затормозил. Потом остановился. Потом обернулся. И взглянул на нас, на маму и меня, смотревших на него. Он тряхнул головой, на мгновение подняв глаза, как бы благодаря Господа. Опустив подбородок, он медленно поднял пистолет — это смотрелось как будто он нам салютует. Он выровнял ствол и тщательно прицелился прямо в нас, в маму и меня. Мы застыли.
Я представила, как сейчас щелкнет взведенный курок.
Я поняла, что сейчас в меня попадет пуля.
БАБАХ!!!… и парень упал.
Мама его застрелила!
Мама его застрелила?
Стоп! Она же даже не шелохнулась.
Из темноты, за нашим грабителем, который рухнул на бетон — его темная кровь медленно наползала на мои «классики» — вперед выступил негр, одетый в коричневые рабочие штаны и майку, ярко белевшую на его черном теле. На сгибе локтя у него висел дробовик.
— Я не видел другого выхода, — сказал он маме. Мы выбрались из-за прилавка и стали на крыльцо, смотря на молодого человека, умиравшего на тротуаре. — Мои мальчишки кричат: зови полицию! А я им сказал, у нас же нет телефона. Ну, вот я и прибежал, как только смог, с ружьем своим.
— Спасибо, Джо, — сказала мама, сделав шаг вперед, протянув руку, как будто хотела поздороваться с ним. Но в последний момент остановилась. — Я тебе очень признательна. Очень.
Я стояла в изумлении — я никогда не думала, что мама знает этого человека, тем более как его зовут. Я его раньше и не видела никогда. Ну, если и видела, то не запомнила. Но с другой стороны, те, кто жил по ту сторону канавы, менее чем в ста метрах от нас, были для меня абсолютными незнакомцами. Мы просто жили в разных вселенных.
— Ну, меня не удивляет вообще, — ответил Джо, — то, что вы сами его застрелили. Нет, вообще нисколько не удивляет, ни капельки. Вы — сильная женщина, миссус Розали. Мы это все знаем. Управлять лавкой одной, все эти годы, до того, как мистер Джейк приехал, о, да.
Вообще, мама редко получала комплименты. Но они ей, конечно же, были приятны. Она с достоинством расправила плечи:
— Я бы смогла это сделать, если бы понадобилось. Я сказала ему об этом. Я сказала, что застрелю его, даже если он только подумает тронуть мою Эмму. И точно так же я не отдала бы ему свои деньги. Они мне слишком дорого достаются, чтобы отдавать их какому-то налетчику.
Ни один налетчик больше никогда не заглядывал в наш магазин. Тот вечер был единственным за всю мамину жизнь, когда ей довелось столкнуться с уголовным миром. Но это не значило, что она ослабила после этого свою бдительность. Она оставалась такой же настороженной. На всякий случай.
Прошли годы. Крупные супермаркеты типа «Крогер'c» и большие перемены положили конец маленьким бакалейным лавкам вроде нашей. Но мама продолжала держать свой Кольт наготове, даже когда наш магазинчик и пристроенные к нему апартаменты снесли, а вместо этого мы переехали в новый дом, одноэтажный и длинный, с пологой крышей, далее по улице. Мама держала револьвер в ящике комода; каждый раз, когда она его выдвигала, патроны перекатывались, стукаясь о стенки.