На всю оставшуюся жизнь…
Шрифт:
А кто на ней в действительности может жениться? – подумал Ник с раздражением, входя в скромно обставленную келью. Кому нужна женщина с ребенком! Ну, если только немного по развлекаться, – да и бросить, как только начнут возникать проблемы. Мало, что ли, других вариантов! Даже если кто и женится, то только чтобы прибрать к рукам ее деньги. А такие мужья обычно не интересуются воспитанием ребенка.
Ник захлопнул ногой дверь и швырнул рюкзак в угол. Присел на край узкой кровати, закрыл лицо руками и, упершись локтями в колени, тяжело вздохнул. Мысль о том, что кто-то плохо обойдется с Линдой или Рори, привела его в ужас.
Неожиданно Ник увидел все в ином свете. Линда, считавшая, что со смертью любимого человека личная жизнь для нее кончена, сейчас, после того как Ник подарил ей несколько счастливых часов, могла испытывать еще горшие муки.
Но больше всего Ника тревожила судьба Рори, росшего без отца, при матери, которая едва справлялась со своими многочисленными обязанностями, и совершенно бесполезном дяде.
Внезапно Ник подумал о родителях Гордона. Он знал, что родители Линды умерли. Ну, а родители ее покойного мужа? Почему они не заботятся о мальчике?
У Ника закружилась голова от этих вопросов. Он встал и начал расхаживать по комнате, что-то бормоча и постукивая кулаком по раскрытой ладони. В этот момент дверь распахнулась, и Ник увидел сестру Огастин.
– Ник! – воскликнула она радостно и бросилась к нему, раскрыв объятия. – Я слышала во время мессы шум твоего мотоцикла и поспешила сюда, как только смогла. – Она отстранилась и осмотрела его с головы до ног. – Так что же произошло вчера? Ты мне сказал по телефону, что задержался в дороге. Но когда не приехал вечером, я начала волноваться. – Заметив его внутреннее беспокойство, она добавила: – В чем дело, Ник?
Ник вздохнул. Никогда не удается ничего утаить от сестры Огастин. Казалось, она видит его насквозь.
– Я немного устал. Прошлой ночью мало спал. – И это было правдой.
Он отвернулся и поднял с пола рюкзак – не мог вынести проницательного взгляда сестры Огастин. Она тут же увидела бы, что он чувствует себя в чем-то виноватым.
– Это, должно быть, что-то по-настоящему серьезное, если лишило тебя ночного сна. Помню, что тебя ночью – хоть из пушек пали – не разбудишь.
Где-то это выражение я уже слышал, пронеслось у Ника в голове.
– Ну, хоть раз расскажи мне, что тебя тревожит, – произнесла сестра Огастин с нотками раздражения в голосе.
– Что тревожит? – Ник неожиданно рассмеялся. – Нет, Гасси, нет. Я люблю тебя больше всех на свете и ни на кого не променяю, но не принуждай меня к покаянию. Если мне будет надо, я обращусь к священнику.
– Так значит, ты признаешь, что в чем-то виновен, раз заговорил о покаянии. Но если поделишься со мной, тебе, возможно, и не надо будет каяться. Я могу помочь советом, ведь не зря же прожила на этом свете столь долгую жизнь!
– Ну что мне с тобой делать? – Ник театрально закатил глаза и с напускной строгостью покачал головой. – Я приехал, чтобы справиться о твоем здоровье, а меня начинают пытать.
– О моем здоровье? Я совершенно здорова.
– Нет. У тебя была пневмония прошлой зимой, а ты даже не написала мне об этом.
– Откуда же ты знаешь? – немного раздраженно спросила она.
– У меня свои каналы, – ответил Ник, хитро улыбнувшись.
– Придется поговорить с сестрой Агнес, – поджав губы, пробормотала сестра Огастин.
Ник положил обе руки ей на плечи и заглянул в глаза. Они были очень живые и сверкали – возможно, от гнева. Однако лицо ее было бледным и утомленным. Она стала меньше ростом и теперь едва доходила ему до плеч. А ведь раньше была такой высокой и сильной женщиной… Ясно: сестра Огастин стареет.
– Обещай мне, что будешь себя беречь, – сказал он мягко. – Я не хочу терять тебя.
– Но однажды это все-таки случится, Ник, – сказала она обыденным тоном, как о чем-то само собой разумеющемся. – Смерть – единственная вещь, которой нельзя избежать. И когда тебе восемьдесят лет, то ждать остается недолго.
– Не говори так! – Ник убрал руки с ее плеч и подошел к окну.
– Я хочу, чтоб ты понял, – произнесла монахиня.
– Что понял?
– То, что ты должен остановиться и не убегать от себя. Пришло время задуматься.
Ник пытался сохранять спокойствие. Он не любил разговоров на эту тему даже с сестрой Огастин, хотя она давала советы из лучших побуждений.
– Я не убегаю от себя, – ответил он. – И веду жизнь гораздо более насыщенную, чем большинство людей.
– Каким же это образом? – спросила она, усмехаясь. – Переезжая с места на место и не задерживаясь нигде подолгу? Или постоянно меняя женщин? И это ты называешь насыщенной жизнью?
Ник бросил на нее предупреждающий взгляд, но она не обратила внимания. Повернувшись к Нику спиной, затворила за собой дверь, а когда снова повернулась к нему лицом, то он увидел знакомое ему выражение, предшествующее лекции.
– Продолжай так жить, Ник, и в один прекрасный день обнаружишь, что ты одинокий, старый, несчастный человек, которому не о ком заботиться и о котором никто не позаботится. Я стараюсь относиться к тебе с пониманием, зная, как тяжело тебе было пережить то, что случилось с Сарой и Дженни. Но тот образ жизни, который ты ведешь последние десять лет, Ник… Неужели ты думаешь, что Сара была бы против, если бы ты теперь полюбил другую женщину? Или завел другого ребенка?
– Умоляю, не надо об этом, – простонал Ник.
– Нет, на этот раз я скажу все. Ты должен прекратить самоистязания, прекратить мучить себя. Ты не виноват, что так получилось. Чувство вины, которое терзает тебя, приобретает разрушающую силу. Ты замыкаешься в себе. Твоя личность деформируется. Я знаю тебя с самого раннего возраста, Ник. Ты создан, чтобы любить и заботиться о любимых, и стоишь того, чтобы тебя любили и о тебе заботились. Ты создан, чтобы быть нежным мужем и отцом. Многие мужчины и мизинца твоего не стоят. Кроме того, ты талантливый артист и должен развивать и применять свой талант, а не зарывать его в землю. Жизнь бездомного бродяги – это путь в тупик. Остановись и одумайся, Ник, пока не стало слишком поздно!