На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Он извлёк из кармана грязную тряпицу и возложил её на покрытый облупленным лаком прилавок. Ломбардщик раскрыл свёрток и взял в руки изящную брошь с изумрудом, застыл от неожиданности и часто заморгал. Про себя Краснов посмеялся, хельгина фамильная драгоценность никак не соответствовала этому дерьмовому ломбарду, да и тряпку, оскорбившую брошь, пришлось накануне специально запачкать. Вдруг подал признаки жизни и дородный детина, но вскоре снова превратился в истукана.
— Дорогая вещь, — промямлил хозяин. "Это я и сам знаю", — подумал Пётр Викторович и с нажимом произнёс:
—
— Оценю — не обижу. Но на оценку время надо.
— Мы, как раз, особо–то и не спешим.
— И это… — ломбардщик замялся, — документики имеются? Вещичка–то — больно броская.
— У–у–у, — протянул Краснов с деланным разочарованием и повернулся к Комете. — Тут нас определённо за кого–то принимают.
— Эта брошь мне досталась от бабушки, — резко сказала Хельга. — Или ты, малохольный, считаешь, что я её украла?
Её слова не произвели на хозяина никакого впечатления. Как он стоял с постной миной, так и остался с ней, ничуть не обидевшись на "малохольного".
— А может мы, по–твоему, фараоны? — поинтересовался Краснов. — Право же, не дороговат ли крючок для подставы?
На вопросы ломбардщик отвечать не собирался, его постная мина никуда не делась, а глаза говорили, что он им ни капельки не верит.
— Что ж, — резюмировал Пётр Викторович, забирая брошь и заворачивая её обратно в тряпку, — выходит, мы сильно ошиблись в выборе заведения. Идём отсюда. У самой двери их нагнало: "Постой!"
— Незачем так торопиться, — поспешил заверить ломбардщик. — я готов войти в ваше трудное положение, господа.
"Ага, ты бы ещё в братской любви поклялся", — подумал Краснов, а в вслух сказал:
— Вот и хорошо. Вот и чудно. Только насчёт брошки я передумал. Во сколько ты, любезный, оценишь вот это?
Вернувшись к прилавку, он выложил перед хозяином банковский платиновый слиток, на котором значился стограммовый номинал высшей пробы и неизвестный здесь герб одной галактической державы. На этот раз хозяин по–настоящему оживился, вертя в руках слиток.
— Я должен его проверить, — извиняющимся тоном сказал он, — это не долго — всего несколько минут.
— Мы подождём, — Пётр Викторович выдавил улыбку.
Ломбардщик нырнул в подсобку, а детина заёрзал на стуле, наверное готовясь к разным неожиданностям, вроде полицейской облавы. Ломбардщик вернулся быстрей, чем обещал. Слиток он демонстративно положил в выдвижной ящик.
— Даю по сорок шесть, — сказал он. — Это хорошая цена.
Краснов прикинул заявленную цену. По всему выходило, что цена и впрямь нормальная. Можно, конечно, отправиться в ближайший банк и получить за слиток или слитки адекватную цену — около пятидесяти трёх сокарских даблеров за грамм платины, тридцати за грамм золота и тридцати девяти за палладий. Но в том–то и дело, что это в банке, а они, банки, для его плана не годились.
— По рукам.
Хозяин кивнул. В этот момент в ломбард ввалился низкорослый угрюмый паренёк с промокшими от дождя волосами и вымазанной куртке. Глядя на хозяина, паренёк отрицательно мотнул головой и прошмыгнул мимо прилавка в подсобку. Ломбардщик облегчённо выдохнул, что сказало об его недавнем напряжении, и
А Краснов, убедившись что сокарских даблеров он получил ровно четыре тысячи шестьсот, оставил перед хозяином шесть полусотенных банкнот со словами:
— Хотелось бы получить золотой эквивалент.
Пожав плечами, ломбардщик сгреб оставленные деньги в обмен на десятиграммовую золотую монету достоинством в триста даблеров.
— Вот теперь порядок, — остался доволен Краснов, с интересом рассматривая монету. — Всех благ.
— Ух, и дыра! — оценила ломбард Комета, когда они шли по улице, наугад выбирая направление. — Небось, клиентура у этого заведения насквозь специфическая.
— А как же, — согласился Краснов. — Теперь надо подождать.
— Долго?
— Зависит от того, как быстро ломбардщик сольёт информацию кому надо, потом как быстро она дойдет до того, кто принимает решения.
— А потом ещё нас начнут пасти и выяснять кто мы и откуда.
— В общем, несколько дней у нас есть, — подытожил Краснов. — Эта публика редко отличается терпением и выдержкой. Кстати, насчёт "пасти". За нами увязался хвостик.
— Вот дьявол, не заметила!
— Это наверно оттого, что нашему хвостику лет этак около десяти. Держи свою брошку.
— Спасибо. Куда теперь, Пётр Викторович, В номера?
— Пока нет. Прогуляемся, дождь уже перестал.
— Из–за этого дождя я чуть не впала в уныние. И представить не могла, что когда–то попаду в дыру, где совершенно не знакомы с управлением погодой! Надо бы обзавестись этими смешными штуками — зонтиками.
— Обзаведёмся. Куда ж мы без них? — пошутил Краснов. — Кстати, о номерах. Где в Фалонте гостиницы поприличнее?
— Насколько я успела разобраться, в западном районе города. Там кварталы побогаче. Но по градостроительной традиции, таковые должны иметься и в центре.
— Значит, идём в центр.
— И ищем по пути магазин модной одежды, — предложила Комета.
— Модное не всегда тождественно хорошему вкусу, — высказал Краснов, но наблюдая энтузиазм Хельги, добавил: — Так и быть, начнём с одежды. Только уговор — не превращать примерку в культ.
— Слушаюсь и повинуюсь, — приняла уговор Комета, вовсю воображая, как могут выглядеть в живую образчики местной текстильной индустрии. Ведь одно дело — исследовать темискирскую моду просматривая телепередачи, находясь при этом на борту "Реликта", другое дело — пощупать и потрогать собственными руками, самой примерить понравившуюся вещь и придирчиво осмотреть результат в зеркале. А ещё Хельга сделала неожиданное для себя открытие, что на Темискире имя модельера имело значение постольку поскольку. Никому здесь не пришло бы в голову переплачивать в три или вдесятеро за торговую марку. Цены зависели от материала, качества пошива и конечно от моды (куда ж без неё!). В этом Темискира отличалась от её Родины, да и многих других планет.