На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
"Ещё один погибший мир", — подумалось мне в тот момент. Изучение снимков порождало неприятный осадок. Боевые действия шли на поверхности и в выборе средств, судя по всему, стороны не проявляли щепетильности. Впрочем, рунхи, как правило, и не стремились уничтожать планеты. Вот только что же случилось с земной флорой? Не могла же она полностью исчезнуть! Если верить справочникам, то по жизнестойкости с ней местные организмы тягаться на равных не могли.
— Что вы на это скажите? — спросил капитан.
— Скажу, что руки чешутся задать много–много неприятных вопросов
— Я тут бегло сопоставил кое–что. По материалам справочника, тяготение Темискиры — 0,98 "же". А корабельный вычислитель выдает 1,05.
— Неточность данных справочника?
— Не думаю, Пётр Викторович. До сего дня подобных неточностей не замечал. И на погрешность вычислителя не похоже. Слишком дикая была бы погрешность.
Темискира постепенно росла и заполнила собой четвертую часть панорамы. Её луна, в сравнении с ней самой, выглядела жалкой скалистой глыбой, окрашенной в непримечательные жёлто–коричневые цвета. А на фоне луны красным маркером высвечивалась точка месторасположения артефакта.
— Странно, — произнес капитан нехарактерное для его лексикона слово с некоторой, опять же, не характерной для него растерянностью, — объект растет в размерах.
Поверх панорамы появилась голограмма объекта, представлявшего собой раскинувшийся на поверхности конус, на глазах превращающийся в трёхлучевую звезду с высоким шпилем в центре. И правда, тут было чему удивиться. Изображение на голограмме постепенно росло, наливаясь в объёмах словно живой организм при ускоренной съёмке натуралиста. Спустя какие–то минуты каждый из лучей простёрся в длину более чем на пять километров, постепенно при этом разрастаясь вширь.
– "Миранда" произвела передачу на объект, — доложил Еронцев, колдуя у пульта. — Сигнал записан.
— Сигнал кодирован?
— Да. Модуляция совершенно не типичная. И частота на пределе восприятия наших сенсоров.
Я кивнул, понимая, что шансов расколоть код сигнала сию же минуту нет никаких. Если он вообще был этот шанс. Возможностей "Реликта" вполне хватало для дешифровки коммерческих, частных и полицейских кодов. Но вот с военными и правительственными, к тому же с завидной регулярностью обновляющимися, это было чаще всего невозможно. А этот случай, похоже, из этого ряда.
— Стандартный передатчик так не работает, — предположил я. — Думаю, мы нашли бы много для себя интересного на борту "Миранды".
Я видел, что капитан со мной согласен и хотел что–то сказать, но вынужден был отреагировать на резкую смену курса транспортника. "Реликт" повторил манёвр "Миранды" и тут началось нечто непонятное. Сигнал чужого корабля начал слабеть, потихоньку затухая, а срочно спроецированная голограмма оптического изображения показывала как "Миранда" постепенно теряла чёткость очертаний, с каждой секундой становясь все более прозрачной, будто разрывая последние связи с материальным миром.
— Чертовщина, — пальцы Еронцева зачастили по консоли. — Нет, сенсоры работают штатно.
— Не в сенсорах дело. Это с "Мирандой" что–то не то происходит, — признаться, я не на шутку взволновался, наблюдая всю эту свистопляску. —
— Убегает? Как? И куда?
— Знать бы. Это всё лунный объект, без него не обошлось.
— И я так думаю. У нас не более минуты в распоряжении. Жду указаний.
— А вот что, Григорий Романович, пощупай–ка нашу беглянку гравилучем. Попробуем её, что ли, притянуть поближе к нам.
Капитан принялся манипулировать пультом, заметив с вдруг просквозившим ожесточением:
— Навернуть бы её гравиударом, "Миранду" эту. Со всей дури.
— Не стоит, — возразил я, хотя у самого руки чесались покончить с транспортом, не дав чужакам шанса на бегство, куда бы там они ни собрались. Кто их знает эти древние артефакты, вдруг здесь портал в другую галактику или иное время, или, скажем, в загробную жизнь?
"Миранда" тем временем перестала растворяться, застыв в полупрозрачной фазе. Гравитационный луч потихоньку стал тащить её к "Реликту". Все ближе и ближе. Но вот корпус транспортника начал прогибаться, потом от него с вальяжной медлительностью отделились и поплыли мелкие обломки. И вот то, что было "Мирандой" развалилось на дюжину сегментов.
Предчувствуя недоброе, Еронцев поспешил вырубить гравилуч. Но, похоже, было поздно. Изображение на панораме внешнего обзора мигнуло раз–другой и на десяток долгих секунд заволоклось дымкой. И все эти долгие секунды корпус "Реликта" сотрясала не сильная, но ощутимая дрожь… И вот всё прекратилось. Пропали попахивающие мистикой эффекты, как будто ничего и не было. Но только то, что теперь показывала панорама, заставило нас пережить чувство нереальности происходящего. На панораме исчезли многие звёзды, да что там звёзды(!), пропали многие галактики, туманности, а то, что осталось, выглядело как–то бедновато и сиротливо. Хорошо хоть Темискира с её луной были на месте. А развалившегося на части транспортника тоже не было.
Я молчал, ошарашено посматривая то на панораму, то на капитана, суматошно колдовавшего над пультом. Наконец, Еронцев бросил с ним возиться и, словно отсекая лишнее, махнул рукой.
— Никаких сбоев и неполадок. Не знаю, что и сказать, Пётр Викторович. "Реликт" совершенно не пострадал.
— Но впечатление такое, что изрядно пострадала окружающая нас вселенная.
— Или мы сейчас в какой–то другой вселенной.
— Вполне допускаю. А вот объект наш никуда не делся, — я показал рукой на маркер на фоне луны. — Да и Темискира изменилась.
С полным спокойствием Еронцев смотрел на панораму. Смотрел с внешним безразличием, как и я. Это была наша общая черта. Общая черта всех ребят, находившихся на борту.
Планета теперь была на две трети обращена к "Реликту" дневной стороной. И вроде бы ничего в ней странного на первый взгляд не было — все та же чужеродная биосфера, чужие континенты и моря, но в зоне сумерек картина незаметно менялась. И нельзя было сразу понять в чём тут дело, игра воображения или оптический обман. Там, где граница сумерек переходила в ночь, темноту рассвечивали россыпи огоньков. А там, где огоньки, там и промышленная цивилизация.