На земле Родоса
Шрифт:
Цветущим видом, Родос и без помощи суфлера видел, как приближался к родному перрону.
Попутчики начали собираться. Послушник нервно убирал разложенные вокруг вещи, закрывая собой сумку, стараясь не показывать, что лежало внутри. Родосу стало ещё противнее видеть издерганность мужчины вкупе с его неопрятностью, но случайно набредшее внимание на пакет, лежащий в сумке, из которого торчало стеклянное горлышко, дало понять, в чем дело. «Квасит» – подумал Родос, и, собрав вещи с пастельным бельем, вышел из купе к направлению выхода. Послушник же сидел на месте, предпочтя не торопиться пока поезд не остановится.
Эшелон медленно останавливался.
Социализм, стабильность, либертарианство.
IV.
Имея внушающий, но не тяжелый багаж, Родос сошел с вагона, встречая родные, моментом непривычные, просторы родного города В.
Наэлектризованный шум речей под непомерным шумом машин за вокзалом и бегущих дальше электровозов, ввел грека в иную реальность. По своим замечаниям, от станции к станции, пока он добирался домой, проходящие вокзалы, вместе с прилегающим к нему городком или поселком, становились все беднее и беднее. Все здесь казалось иным и непривычным, как то было в столице.
Осмотрев перрон, и прилегающий к нему вокзал, молодой человек выяснил, что такси находится за правым поворотом, прилегая поодаль от вокзала. Там размешалась небольшая автоточка со своими старожилами, переманивающих людей не покупать билеты на автобус, а следовать в необходимый пункт прямо на такси. Туда и последовал Родос, если бы не знакомый голос, окрикнувший его со спины:
– Родос! Родос, ты ли это? – доносился голос. Грек обернулся, улыбаясь случайной встрече. То был кучерявый, не только внешне, но и словесно, хороший знакомый.
– Как ты меня узнал? – спросил Родос, поддерживая восхищенный зрительный контакт.
– Ха-ха. Да как не узнать!? Твою спину всегда узнаю. Ну-с, ты рассказывай, рассказывай, – продолжал друг, интонационно торопясь, – как живешь, где пропадал? Что, что вообще в жизни нового, а-а?
– Да учился, учился я, – отвечал Родос, стараясь успокоить друга. – Вот только вернулся со столицы.
– Ох, ты как… – скривил губы, глаза выказали ноты вызова. – Ну и как? На кого учился, кем стал? … Э-эх, не продолжай, и так все понимаю, ведь сама Москва!
– Обычный юрист, – спокойно отвечал Родос. – Предлагали даже место, но я отказался и вернулся сюда.
– И зачем? – сказал надутым видом. – Там столица, перспектива, деньги, а здесь то что? Ты взгляни, – указал в сторону рукой, – все то же самое. Что тебя не было, что ты был, а все то же самое. Ничего не меняется. Денег нет, работы нет. Словом зря отказался…а может и к лучшему, кто его знает…
– Прям так и работы нет?
– Совсем, совсем нет. Сколько не искал, а все не то. Мало платят или горбатиться надо, а оно мне надо? Вот и работаю, где попало, – говорил друг, начав винить, кого первым память вспомнит. – … Да и черт с ним, прорвемся. Главное ты приехал, а то зайдешь к вам в гости, думаешь тебя там застать, а родные скажут, что ты на учебе, а на какой я уж и спрашивать не стал. Дело то не барское. Теперь вот понял, молодец
– Давно женился?
– А-а, это, да, моей возлюбленной. Женился вот наконец-то, правда, невестку ни разу не видел.
– Как не видел?
– Не бери в голову. Познакомились в сети, много общались, нашли много общего и влюбились как-то. Потом вот свадьбу решили сыграть. Женился, а жену так и не видел, только на экране, в переписках. Четыре года уж так…
– Интересно.
– Ну, ты это, извиняй, рад бы ещё поболтать, но на работе искать будут. Ну, давай, – сказал друг, пожав крепко руку Родоса, скрываясь в прохожих.
Молодому греку хотелось ещё окрикнуть знакомого, в надежде уделить хотя бы малую часть разговору, но тот шаг за шагом пропал вовсе из виду. Осталось продолжить путь, намереваясь преодолеть не близкое расстояние до дома.
– На Краснопресненку довезете? – дойдя до автоточки, обратился Родос к одному из таксистов.
– Конечно, присаживайтесь.
Грек уложил сумки на заднее сидение, сам сел с противоположной стороны, устремляя взгляд на местечковое собрание людей, танцующих и приятно проводящих время под бокалами лотофагорийских вин. К этому квадрату безмятежья, сливочных платьев и эпикурейской наивности народ постоянно стекался, дополнялся все новыми и новыми лицами, опьяненных беспечностью. Ни что для их не важно, кроме праздности, веселья.
Такси направилось к назначенному месту, проходя давние забытые места юношества. Улицы, проспекты, парки, дома, порой некоторые знакомые. Все это вновь всплывало, даря новую жизнь воспоминаниям.
Его не было лет семь, и со словами курчавого знакомого можно было согласиться лишь отчасти. Спустя длительное время можно с уверенностью сравнить, что было и что стало. Конечно, жизнь может и прежняя, ибо в провинции никак в столице, – все приходит с запозданием и долго принимается людьми, – но все же малость ускорилась. С советскими панельками, было видно, что-то хотели делать, как-то их преобразовать, видоизменить, улучшить, пусть изменялись не все и не сразу, но зачинания были. Вместе с ними возводились новостройки, но и те далеко не ушли, перенимая традицию унификации. К этой давней советской простой эстетике прикасалась рука и коммерсантов, возводящих новые центры, не имеющих каких-либо представлений как надобно вести дела, но из-за авантюризма и капиталистической идеологии, которой удалось плотно осесть в черепных коробках, те, тем не менее, строили, обустраивали новые рабочие места, продвигали экономику в целом.
Нерешенных задач было ещё много, особенно в городе В., так нуждавшимся в крепких, идейных и преданных головах своего дела.
Такси, наконец, прошло пару поворотов, выйдя к обозначенному месту – Краснопресненской площади, попавшей под Полифеново око городской администрации, внимавшей к бурливому пикету социалистов. В этом сквере, тореадоры-избранники горланили своим пожилым поклонникам, как важно вернуть, что было, назад, вернуть порядок партии. Их шум призыва и восклицаний кого-то покарать, – кого именно, не упоминалось, лишь бы найти виновных и предать их суду, – имели поддержку старшего поколения под ансамблем песен советских времен. Румяный электорат очаровывался этой приманкой привкуса семнадцатого года, и принимался снимать на камеры гаджетов все происходящее, немедля выкладывая оное в приложение бордового цвета.