На земле живых
Шрифт:
Фенриц же, набрав полную корзину бутылок, бранясь сквозь зубы, направился к себе.
Недалеко от своих дверей он неожиданно вновь увидел Лили, удивившись её меловой анемичной бледности. Не видя его, она, чуть пошатываясь и цепляясь за стену, медленно пошла вниз по ступеням. Занеся корзину с бутылками к себе в гостиную, заинтригованный Нергал рысью помчался к Мормо.
Тот встретил его противоречивым сочетанием хамской ругани и лучащейся довольством физиономии.
– Gerippe! Scheusal! Ты что мне подсунул?
– Чего ты разорался? Разве не помнишь, что сказал на последней проповеди отец Бриссар? 'Делитесь с ближним последним!' Могли ли не задеть моё нежное сердце столь проникновенные слова? Я и поделился...
– Чем? Последней ...- Мормо употребил слово, которое, хотя не произносилось в аристократических салонах, было в ходу у всех грузчиков крупных морских портов.
– Хотя...- он помолчал, а потом задумчиво продолжил, - кое в чем она мастерица. И о-о-очень вынослива, а главное, полностью лишена дурацких комплексов. Я и не думал... Но - шлюха.
– А ты кого хотел? Терезу Авильскую? А, кстати, что ты с ней сделал? Шалава шаталась, как мачта в шторм.
– Да я не стал бы ... сам понимаешь, здесь ещё годы торчать... но рыжая бестия пыталась укусить меня. В избытке чувств, надо полагать. Пришлось показать ей, как это надо делать...
– Ты не переусердствовал?
Мормо улыбнулся. От такой улыбки многим бы стало не по себе. Впрочем, к Нергалу это не относилось.
– Ну что ты, дружок. Я не голоден. Так она согласилась на Мессу?
Фенриц изумлённо, слегка вытаращив желто-карие глаза, кивнул.
– Надеюсь, она не будет слишком шокирована, когда узнает...
Нергал перебил:
– Она знает.
– Что?!
– Я сказал ей.
– Ты...сошёл с ума? Постой, а что она?
– Я ж тебе говорю, согласилась.
Брови Мормо взлетели на целый дюйм.
– В любом случае, если в первый раз она там появится...
– Август резко прервал разговор, облизнул алые губы и деловито осведомился, - ты доел поросёнка?
Сложившееся после первой близкой встречи не слишком высокое мнение Мормо о Лили, после первой же Черной мессы, проведенной совместно в его апартаментах, выросло на порядок. Участие Лили, по мнению Августа, придало этому немного сухому и чопорному церемониалу отблеск некой сакральной порнографичности, изощренной и рафинированной пикантности и даже - высокой театральной трагедийности. 'Sehr gut, meine Herren, sehr gut'.
Лили начала возбуждать Мормо и нравиться ему.
Глава 4. Склонности и предпочтения.
'Владей я словом огненных поэм,
Я б всё равно пред ней остался нем... '
И.В. Гёте 'Фауст'.
...Рубиновое вино искрилось в бокалах, восковые свечи чуть потрескивали в позеленевших бронзовых шандалах. Морис де Невер казался откровенно пьяным, Гиллель Хамал тоже расслабился и потерял счет выпитому. Они засиделись в комнате Хамала далеко за полночь. Гиллель говорил о женщинах, а Невер слушал, изредка вставляя реплики.
Он не любил подобную болтовню, но сейчас почему-то живо и охотно поддерживал беседу. Из случайно услышанного разговора двух девиц в борделе Бове, Морис знал, что 'клиента ужасней, чем мсье Хамал' здесь ещё не встречали, и французу хотелось понять, что такого ужасного могли найти шлюхи, привыкшие к любым прихотям, в этом лощёном и субтильном юноше? При этом, ему хотелось проверить и ещё одно странное подозрение, правда не оформившееся до конца в мозгу, - и потому он то и дело подливал вино в бокал Хамала.
– Вы, Невер, я заметил, каждую раздеваете взглядом, но равно холодны ко всем. 'Женщина - как сон, должна чаровать ночью и исчезать поутру'? Полагаю, Вы правы. Трудно найти La Venus de l 'Adriatique sort de l'eau son corps rose et blanc... для чего-то стоящего.
– Язык Хамала поворачивался с трудом.
– Но вы, французы, надо отдать вам должное, тонко понимаете женщин.
Невер исподлобья бросил короткий недоумевающий взгляд на Гиллеля и улыбнулся. Голос его был пьяным, Морис чуть растягивал фразы, которые, под влиянием выпитого, несколько утратили четкость.
– Нет-нет, Хамал, притворяться, что понимаешь женщин как-то даже невежливо, а вот действительно их понимать - это уже... аморально. Я никогда и не пытался - ни понимать, ни объяснять, ни, что ещё глупее, - убеждать. Убедить можно мужчину. Я иногда - уговаривал. Впрочем, даже этого почти никогда не требовалось.
– Ещё бы, с такой-то внешностью, - Хамал завистливо, но беззлобно покосился на Мориса.
– конечно, любая La Venus de l'Adriatique всегда к услугам вашей постели, и понимать, что она там думает, - излишнее беспокойство. Впрочем, иногда такое понимание полезно....
– Он пьяно улыбнулся.
– Всё не решаюсь спросить о вашем самочувствии после общения с рыжеволосой бестией. Я не мог предупредить вас, простите, сам не сразу понял... Мысли этих баб...
– язык Хамала совсем отяжелел и заплетался.
– Впрочем, - вяло продолжил он, - мужчина, если бы даже и смог понять, что думает женщина, всё равно ни за что не поверил бы.
– Вы полагаете?
– Невер пристально посмотрел на Хамала. 'La Venus de l 'Adriatique son corps rose et blanc... откуда... а, Готье... странно. Очень странно. Предупредить о Лили? О чём он, Господи?' - пронеслось у него в голове.
Он снова подлил вина в бокал Хамала.
– Знаю, - пьяно кивнул Хамал, - все их мысли сводятся к желанию найти себе богатого содержателя с солидными гениталиями, а после того, как он будет выпотрошен, найти следующего. И так - до бесконечности.
Морис снова незаметно, но внимательно взглянул на Гиллеля. Тот помутившимися глазами рассматривал свои до блеска отполированные ногти, с пьяной улыбкой любовался игрой огромного бриллианта в перстне, и не обратил внимания на взгляд Невера, в котором при ближайшем рассмотрении хмеля почти не обнаруживалось.