На железном троне
Шрифт:
Наступила тишина, в которой только лишь Констанция Австрийская легонько всхлипывала.
— Что произошло на конгрессе? — После довольно долгой паузы спросил Матвей. — До меня доходили только слухи. Ты ведь был на конгрессе? Не так ли?
— Я убедил Императора позволить нам остаться и присутствовать на конгрессе с условием, что я передам вам все в точности и во всех подробностях.
— Этот скотина лишил нас всего! — Вновь воскликнула Констанция. — Всего! И сын должен был выполнять поручение этого мясника, чтобы мы не пешком шли до Вены! Он нанял его как обычного посыльного!
— Мама!
— Что мама?!
— Нам предоставили кареты, слуг, охрану и две тысячи злотых на дорогу [36] . Этого более чем достаточно для того, чтобы добраться до Вены. За мою услугу он дал еще столько же.
— Это подачка!
— Это две тысячи
36
Несмотря на свое название, польский злотый в 1564 году становится серебряной монетой, очень невысокой пробы. При общей массе в 6,726 грамм она содержала только 3,36 грамм серебра. То есть, была «пятисотой» пробы. Две тысячи серебряных злотых соответствовала примерно 260 рейхсталлерам. Не такие и маленькие деньги. Впрочем, для бывшей королевы Польши это выглядело подачкой.
— В тебе нет никакой гордости!
— Довольно! — Воскликнул Матвей. — Не морочьте мне голову этой дурью! Владислав. Я слушаю тебя.
И Владислав поведал о поистине масштабных политических событиях…
Ситуация складывалась крайне удачно для чрезвычайного расширения Дмитрием своих владений. Однако, никаких возможностей для того, чтобы присоединить обширные земли на принципах унитарного государства, реализованных в пределах Империи Русь, у него не было. Поэтому он решил действовать в стиле Фридриха II Гогенштауфена [37] — наверное, самого выдающегося монарха Европы за все Средние века и Ренессанс.
37
Фридрих II Гогенштауфен (1194–1250) — Король Сицилии (1197–1212), Герцог Швабии (1212–1217), Король Германии (1212–1250), Император Священной Римской Империи (1212–1250), король Германии (1220–1250), регент короля Иерусалима (1228–1250), которым был его сын. При нем Священная Римская Империя достигла наибольшего могущества и влияния. Был дважды отлучен от церкви (в том числе во время успешного Крестового похода, наверное, самого успешного в истории). Был единственным монархом мира, который смог словами убедить мусульман вернуть крестоносцам Иерусалим. Бескровно. Отразил вторжение монголов в пределы Священной Римской Империи, где боем, где дипломатией. Заключил с ними союз и воевал вместе против Святого престола. Был одним из самых образованных людей своего времени. Основал первые светские учебные заведения Европы. Ну и так далее. Фридрих «жег напалмом» и «играл такой забористый рок-н-ролл», что Святой престол испытывал чудовищные рефлексии… а заодно и все соседи-конкуренты.
Смысл новой стратегии Императора сводился к максимальному привлечению под свою руку территориальных владений. Можно унитарно присоединить? Не вопрос. Нельзя? Идем через личную унию. Не получается? Так есть прекрасный феодальный способ — вассальная клятва. И ее не выходит навязать? Тогда военными и экономическими договорами связываем воедино. Он брал все что мог ухватить без малейшего зазрения совесть и кристальным, прямо-таки невозмутимым видом, будто он сам там эти земли вчера и оставил полежать немного.
Мог ли он в будущем удержать поистине большие владения? Вряд ли. Но с другой стороны, «если вы не живете, то вам и не умирать». У всего есть начало и есть конец. Он хотел хотя бы попытаться…
Варшавский конгресс утрясал преобразования всего Балтийского региона и примирял стороны конфликта.
Прежде всего, подтверждалось признание «призвания на царствование» Императора Руси в королевство Швеция и все производные трения, уже оговоренные между Дмитрием и Кристианом [38] .
38
Подробнее о результатах Северной войны можно почитать в Приложении.
Далее был вопрос о роспуске Речи Посполитой с образованием четырех корон: королевства Польши, королевства Лодомерия, Великого княжества Литва и Великого герцогства Пруссия [39] . Само собой, все короны, застенчиво шаркая ножкой, принял на свою лысину Дмитрий. В наследное владение.
Но самым интересным было совсем иное.
В Нижней Германии Дмитрий учинил натуральный тарарам! Утвердил одно великое герцогство и два обычных. Отторгнул обширные земли у вассалов Императора Священной Римской Империи. После чего объединил три Померании в одну. Ну и, наконец, подчинил Великому герцогству Ютландия с собой во главе еще четырех вассалов — герцогов. После этого вручил королю Дании новообразованное герцогство Помория в наследное владение, во исполнение союзных обязательств. Поделился, то есть. Причем, что важно, не выходя из состава этой Империи, то есть, действуя в рамках устоявшегося права и обычая.
39
Пруссия в 1613–1614 году была вассалом Речи Посполитой, то есть, формально входила в ее состав как государство с очень широкой автономией.
Зачем ему вся эта возня?
О! Это был отдельный и весьма любопытный вопрос.
Право голоса в этом дивном политическом объединении — Священной Римской Империи — зависело от размера владений. И чем больше они становились, тем больше ты обретал прав и возможностей. Конечно, Дмитрий теперь становился вассалом Матвея I Габсбурга в пределах Священной Римской Империи. Это плохо. С другой стороны, получив в свое наследное владение Великое герцогство Ютландия, Дмитрий по законам и обычаям Священной Римской Империи должен быть произведен в фюрсты, то есть, Имперские князья, имеющие право голоса в Имперском Рейхстаге. Причем количество этих голосов зависело от размеров владения. В ситуации с Ютландией речь могла идти о пяти-шести голосах. Вновь созданное Лужицкое герцогство, ставшее его наследным владением, также позволяло претендовать на статус фюрста и три-четыре голоса в Имперском Рейхстаге. Принятие же вассальной клятвы от герцогств Брауншвейг-Люнэбург, Саксен-Лауэнбург, Мекленбург и объединенной Померании позволяло Императору претендовать уже на титул курфюрста. А также на порядка двадцати пяти голосов в Имперском Рейхстаге из ста возможных. Естественный же союз с домом Ольденбургов позволял претендовать Дмитрию на практически треть голосов Рейхстага.
И это уже было очень и очень интересно. Ведь курфюрсты были князьями-выборщиками, которые выбирали из своей среды новых Императоров Священной Римской Империи. Иными словами, Дмитрий не только мог теперь напрямую участвовать в выборах каждого нового главы этой державы, но и вполне законно выдвигать свою кандидатуру на этот пост. Да и вообще — становился крайне влиятельной фигурой. Конечно, с Габсбургами ему не тягаться, те находились на недосягаемой высоте, но его крепкое второе место было вполне достаточным, чтобы с ним считались.
Конечно, Дмитрий мог декларировать выход своих новых владений из Священной Римской Империи. Но в этом случае он вступал в долгую и изматывающую борьбу с обеими линиями Габсбургов. А в текущей обстановке подобный шаг был, очевидно, лишним. Ему и эта-то война далась непросто…
Да и Матвей находился не в том положении, чтобы отказывать Императору в произведении в курфюрсты. Ведь иначе что? Правильно. Война. И не с кем-либо, а с человеком, который на глазах всей Европы прошелся ураганом по Скандинавии, Нижней Германии и Речи Посполитой, громя все войска, что встречались у него на пути. Матвей прекрасно понимал, что выиграть он, наверное, может. Экономические и людские ресурсы Руси и его владений несопоставимы. Но эта победа потребует десяти-двадцати лет напряженной борьбы и измотает его державу до крайности. Чем, безусловно, воспользуется все заинтересованные лица.
Так что, Матвею, по сути, оставалось только одно — возвести Дмитрия в статус курфюрста и продолжить традиционную для старого, австрийского дома Габсбургов политику многоходовой дипломатии. Тем более, что Дмитрий явно не шел на обострение. А значит, что? Правильно. С ним можно было сотрудничать и даже, если повезет, использовать в своих интересах. Хотя, конечно, поступал нагло, дерзко и одиозно.
Владислав закончил свой доклад.
Матвей чуть растеряно кивнул, выражая благодарность своему племяннику за столь детальный пересказ.