На злодеев глаз наметан
Шрифт:
– Наверное, – сказал я, – имение входит в имущество покойного мистера Тапли? И он распорядился им в своем завещании?
– Да, – кивнул Торп.
В голову мне пришла неожиданная мысль.
– Не было ли среди бумаг, которые Томас Тапли привез вам в прошлом году, нового завещания?
Торп покачал головой:
– Нет, хотя я его спрашивал. После того как он составил предыдущее завещание, прошло много лет и многое переменилось. Я спросил, не хочет ли он внести какие-либо поправки. Бедняга так расстроился, что мне показалось: он вот-вот потеряет сознание. И особенно он настаивал
– Позвольте спросить, – продолжал я, – кто является главным выгодоприобретателем?
– Его дочь, мисс Флора Тапли, – ответил Торп. – Не вижу причин, по которым я не могу вам это сказать. Она живет в Лондоне, в доме мистера Джонатана Тапли и его жены.
– Я уже познакомился с этой молодой леди, – кивнул я. – А имение, которое сейчас занимает майор Гриффитс, также является составной частью наследства мисс Флоры?
– Да.
– Майор Гриффитс, наверное, огорчился, узнав о смерти Тапли. Но ведь срок аренды еще не кончился? Он не сразу перестает быть арендатором?
– Договор аренды истекает еще через пару лет, если только новый владелец, по условиям существующего договора, не пожелает прервать его досрочно. Он имеет такое право… Но до конца срока осталось так мало времени, что новой владелице, по-моему, проще подождать. Времени пройдет почти столько, сколько понадобится на законное вступление в ее права. И тем не менее майору Гриффитсу не терпится познакомиться с вами, инспектор. Может быть, мы сейчас же и отправимся к нему? Я распорядился, чтобы нам приготовили пони и двуколку.
Теперь ничего меньшего я уже не ожидал.
– Едем. – Я взял шляпу. Все предвещало еще одно приключение. Какие сюрпризы приготовил для меня майор Гриффитс?
Путь в имение Тапли лежал по вересковой пустоши и по проселочным дорогам. Двуколка раскачивалась и подпрыгивала, что мешало нам разговаривать, хотя Торп старался, как мог.
– С такими чудаками, как майор, интересно познакомиться! – прокричал он, придерживая шляпу, чтобы ее не унесло порывом ветра.
– Тапли тоже казался соседям довольно эксцентричным старичком! – прокричал я в ответ, придерживая свою шляпу.
– Все Тапли немного странные! – вмешался в разговор наш возница, обернувшись через плечо. – Всегда такими были! Они не тронутые, не подумайте, просто немного не такие, как мы с вами!
– Уильям местный! – объяснил Торп, указывая на возницу. – Правда, все Тапли считались… так сказать, немного другими в те дни, когда они еще жили в наших краях. Но остальные ничего не имели против них, правда, Уильям?
– Народ к ним привык, – простодушно ответил Уильям. – Только никто из них вот уже много лет у нас не объявлялся. Говорите, мистер Томас умер?
– Его убили! – прокричал Торп. – В Лондоне!
– Ага! – ответил возница. – Так и знал, что в Лондоне. В наших краях его бы не убили.
Несколько минут мы ехали вдоль каменной стены по правую руку от нас. Затем остановились перед закрытыми металлическими воротами. Возница спустился на землю и позвонил в звонок, вделанный в стену. Неблагозвучное треньканье резало уши. В ответ дверь маленькой сторожки открылась, и оттуда вышел крепкого сложения малый в крагах и жилете
Привратник отдал нам честь и недружелюбно уставился на меня – во всяком случае, мне так показалось. После смерти владельца имения его будущее неожиданно стало неопределенным; в конце концов, договор аренды истекал всего через два года. Наверное, фермер-арендатор и его семья тоже полны дурных предчувствий. Надо было заранее догадаться, что на меня станут смотреть как на горевестника.
Скоро мы добрались до дома. Прочное здание периода короля Иакова I, пропорциональное, с рядами одинаковых окон, так давно стояло на этом месте, что казалось естественной чертой пейзажа, а его высокие, узкие дымовые трубы словно выросли из замшелой крыши, похожие на длинношеих птиц, которые тянут головы к небу.
– Это «Старый дом», – пояснил Торп, когда мы с трудом спустились на землю. – Его так называют, потому что семья, которая владела им изначально, в конце восемнадцатого века решила построить себе другой дом, поновее и помоднее. «Старый дом» достался Тапли после женитьбы. Он был частью приданого матери Томаса Тапли.
– Неплохое приданое, – заметил я и вспомнил, как Джонатан говорил, что его дядя, отец Томаса, «женился на деньгах». Значит, вот где рос юный Томас, опекаемый матерью и другими преданными родственницами! Я вошел в дом, испытывая живой интерес к нему.
Майор Гриффитс оказался таким же прочным, как и дом. Ему, наверное, было уже за семьдесят, но он сохранил военную выправку и густую гриву серебристых волос.
– Рад с вами познакомиться, инспектор, – сказал он. – Спасибо, что нашли время, чтобы выбраться в наши края. Мистер Торп сообщил вам, почему мне так не терпится поговорить с вами?
– М-м-м… нет, – ответил я, покосившись на Торпа.
– Майор, я решил, что будет лучше, если вы все объясните сами, – ответил поверенный. – У инспектора наверняка появятся вопросы, на которые я не смогу ответить.
– Вот именно, вот именно. Располагайтесь, джентльмены. Попросить подать чаю или вам больше по душе мадера?
После нашего утомительного путешествия мы с благодарностью отнеслись к мадере, а также к кексу, поданному пожилым дворецким.
– Постараюсь все объяснить как можно быстрее, – начал Гриффитс. – Догадываюсь, инспектор, вам до возвращения в Лондон предстоит еще много дел. Когда вчера мистер Торп передал мне, что вы едете сюда, я тут же ответил с тем же посыльным, что мне совершенно необходимо переговорить с вами. По крайней мере, мне дело показалось срочным. Как вам известно, я арендую имение у Томаса Тапли, точнее, арендовал… По договору, я могу жить здесь еще два года, если новый владелец не захочет меня выставить. Надеюсь, Торп, насчет этого мы сумеем как-то договориться! Мне бы хотелось дожить здесь до конца срока. Через два года я готов выехать по доброй воле и переселиться в местность с более мягким климатом. Я подумываю о юго-западе, о Сидмуте; хочется окончить свои дни на море. Знаю, покойный герцог Кентский, отец нашей королевы, там простудился и из-за этого умер, но мне те края нравятся… О чем я говорил? Ах да, Росс.