Шрифт:
ФЕЛИКС ДЫМОВ
НААВА
Рассказ
Я услышал шум на лестнице - в дверь позвонили.
Пошел отворять. Двое в синих спецовках с усилием втащили в квартиру металлический ящик на колесиках.
– Принимайте заказ. Автоматический секретарь с двойным объемом памяти и универсальным лннгвпстором. Не передумали?
– спросил один, отряхивая руки.
– Нет, нет, мне обязательно нужен информатор, - сказал я.
И приналег плечом. Ящик мягко вкатился в кабинет.
Трудно сказать, чем именно заинтересовала меня бывшая корабельная система, нынешний экспонат Архива Времен. Пожалуй, некоей меланхоличностью
Я подключил машину в сеть, подвинул ногой пуфик.
Переделка Наавы была ничтожной: впаяли в схему дополнительные блоки . памяти да свели многочисленные жилы, змеившиеся когда-то к узлам корабля, в один кабель, напрямую связанный с Информаторием.
Сначала ожил фасеточный глаз, будто Наава невесело подмигнула половиной лица. Осторожные точки забегали в многоцветий зрачков второй "фасетки". Полыхнул и погас колоратор - словно бы распахнулся на миг безмолвный рот. Глухим вздохом прошелестел сигнал проверки:
– Раз. Два. Три. Раз... Раз... Кто вы?
Конечно, голос у нее был женский. Живой, едва заметно картавящий. И проникновенный, как у кинозвезды. Интересно, а логика у нее тоже женская?
– Простите, что-то мешает в левом боку... Молектроника? Это ново для меня, раньше такой не было.
Суммирую. Ух, щекотно... Сейчас притерплюсь. Современная информация... Зачем? Я ведь так безнадежно устарела за сто десять лет!
Я молчал, давая ей возможность высказаться. Наава перераспределила огоньки в зрачках-будто повела взглядом по стенам:
– Вещи у вас немногословны. Это кабинет? Все уставлено древностями, книгами. И ничего для исследований. Вы - писатель?
Что ж. Она была недалека от истины.
– Историк. Специализируюсь на двадцатом-двадцать первом веках.
– Специалист?
– подхватила она с издевкой.- Значит, вы ничего об этих веках не знаете.
– Остальные знают еще меньше.
– Это вас кое-как оправдывает.
– -Надеюсь, с твоей... с вашей помощью...
– Говорите "ты" - не обижусь.
Я набрал полную грудь воздуха:
– Раскрой людям тайну "Тополя"!
– Никакой тайны, два несчастных человека... Но я этого не понимаю...Последние слова Наава прошелестела убывающим трагическим шепотом. И добавила вполне деловито: - Читайте отчет.
– Читал, а толку-то? Пропуски, паузы, будто впоследствии подчищено. Скажи на милость, ну почему звездолет не смог разогнаться?
– Цитирую: "Необратимый процесс. Катапультирован реактор. Сто лет инерционной орбиты! Будем держаться. И надеяться. Прощайте, люди. Прощай, Земля. Командир Эдель Синяев. Второй пилот Максим Радченко".
–
– Командир считал. Мак выдержал экзамен.
– И два пилота растерялись в простейшей ситуации? Нет, тут что-то не так. Убежден, ты знаешь чуточку больше, чем говоришь.
– Больше, меньше - какая разница? Вы и сами отлично вызубрили отчет... Истина принадлежит м н е. Моей памяти.
– Нет. Каждому человеку и всему человечеству.
– Интересно, где человечество было век назад. Впрочем, вы, белковые, никогда не отличались быстродействием...
– Однако, поверь, почти не страдали от этого. Ведь у нас есть вы, кристаллические!
– Я ничего не понимаю в истории "Тополя". Цепь безрассудств и отсутствие логики.
– Машинной.
– У этих двоих и вашей человеческой не хватало... Они...- Наава сделала эффектную паузу.- Они даже дрались. Он его-р-раз! А тот рукой выпад-и ладонью по горлу!
Цветовое пятно в экране колоратора собралось в пятачок и почти притухло - Наава скорбно поджала "губы". Хотелось бы мне знать, кто обучал ее провинциальной мелодраме. По-моему, предки излишнее значение придавали эмоциональной окраске информации. Без нее вычислительные машины почему-то считались обделенными.
– Послушай, ты бы не могла объяснить, из-за чего...- я поискал слово,вся эта кутерьма?
– Не могли разделить биостат. Он мог спасти только одного.
– Неустойчивая психика? Странно. Оба прекрасно справились с тестами общей совместимости.
– На Земле!
– Какая разница? Для тренированного-то экипажа?
– Космос - вот единственный и надежный тест человечеству!
– с пафосом воскликнула моя, мягко выражаясь, не очень уравновешенная собеседница.
Положительно, разговор не получался. Но я решил дожать:
– А ты, прости, не ошибаешься?
– Исключено. Оба вели дневники.
– Которые хранятся в твоей мнемотеке?
– В чьей же еще? Два электронных мозга на корабле - слишком большая роскошь.
– Они не догадывались, что вели записи в одну тетрадь, чуть ли не на одну страницу?
– Им было не до того. Каждый слушал только себя...
Разговор опять иссяк. Задумавшись, я откинулся на пуфике, заложил руки за голову, прихватил сцепленными пальцами волосы на затылке и машинально подергивал их, словно пробуя прочность шевелюры. Гляжу, моя Наава изумленно "распахивает" свои трагические "фасетки" и ни с того ни с сего начинает светиться, рдеть, пылать румянцем (других слов не подберу!), улыбается полным спектром весенней зелени и, слегка заикаясь, лепечет:
– Ладно, специалист. Слушайте. Может, и я наконец чего-нибудь пойму!
Степь дышала легко и тревожно. Недавно окончился дождь. Заходящее солнце продавило линию горизонта, сплющилось и затанцевало в струйках марева, как кипящая водяная капля на раскаленной плите. Воздух томился ожиданием-казалось, из-за мезозойских холмиков, под которыми упрятан комплекс наземного обслуживания, вот-вот выползет гребень флегматичного бронтозавра...
"А студент не торопится",- подумал командир, посмотрев на часы. За его спиной по-живому прислушивался к зову первобытной степи "Тополь". Сколько парсеков они уже истопали вместе! И вот последний полет.