Набат. Книга вторая. Агатовый перстень

Шевердин Михаил Иванович

— Господин Даниар, — проговорил он медленно, — мы не достигли высоких степеней и не заслужили высокого доверия зятя халифа, но, зная, что вы озаре­ны его благосклонностью, мы хотели бы получить у вас скромный совет.

— П-п-пожалуста!

— Вы не заметили в степи кое-чего?

— Нет.

— А на реке?

При всей почтительности тона вопросы Батырбека Болуша очень смахивали на допрос, и Алаярбек Да­ниарбек вдруг вспылил:

— Что вы, господин Батырбек Болуш, от меня хо­тите, наконец?

— Извините... — несколько оторопел курбаши, — по­говорят два

глупца — дело испортят, поговорят два умных — дело сделают. Мы не хотим вам доставить беспокойства, мы хотим вашего совета. Мы даже не осмеливаемся беспокоить вас вопросом: где ваши про­славленные воины? Почему вы так с безумной храб­ростью ездите в одиночестве по степи, не боясь подстерегающей всюду гибели?..

— Ладно, ладно, — пробормотал Алаярбек Даниар­бек, видя, что он зашёл далеко, — вы спрашиваете о каюках на реке?

— Вот именно.

Тут получилось то, что случается чаще всего с чело­веком, когда он долго хитрит. Алаярбек Даниарбек заговорил. Он торопился. Слова его срывались с языка, опережая мысли.

— Каюки? Да, каюки плывут. Большие каюки. Мно­го людей в каюках, и все вооружённые. В каждом каюке есть пулемёты — по два, по три пулемёта. В каж­дом каюке тридцать-сорок красных солдат, все с вин­товками. У каждого солдата — двести патронов. Очень серьёзное дело.

Батырбек Болуш слушал с интересом.

— Каюки плывут, мы это знаем, — сказал он, когда Алаярбек Даниарбек кончил, — три каюка. Везут ору­жие, много оружия, патронов. Охрана на каюках сла­бая. Двадцать-тридцать солдат на каждом. Все мусуль­мане. Вот захотят ли они против нас пойти? Клянусь, не знаю. Вот только пулемётов наш человек не ви­дел.

— Пулемёты есть, — твёрдо сказал Алаярбек Дани­арбек. — Вы что, хотите протянуть руку к каюкам?!

Снова Батырбек Болуш поглядел на Алаярбека Даниарбека, и во взгляде его промелькнуло нечто вроде сомнения.

— Там, мне сказал один человек — он от них пере­бежал, — в каюках двадцать тысяч винтовок, сто тысяч патронов, а охрана слабая. Но людей у меня мало. Вот бы теперь ваших орлов, господин Даниар... О, я понимаю, — прервал он сам себя, истолковав по-сво­ему гримасу растерянности на лице Алаярбека Даниарбека, — вы сами приберегли добычу себе... Но вам тоже трудно... а вдруг они будут драться... Когда красные мусульмане дерутся, они дерутся, как дьяволы... Послушайте... объединим усилия... Давайте ваших кав­казцев... Позовите их... Добыча пополам... Нет — две части ваши, я соглашусь на одну.

Не зная, что и говорить, Алаярбек Даниарбек мол­чал.

— На рассвете мы выйдем к реке. Нам сопутствует успех. Каюки плывут раздельно. Один от другого на расстоянии десяти-пятнадцати верст. Сначала мы за­берём один каюк. Затем другой. Затем третий. Утром на рассвете. Скажите, куда послать джигитов к вашим людям? Или вы, — голос Батырбека Болуша прервался от почтительного восхищения, — вы знаете, конечно, способ подать о себе весточку.

Положительно этот Батырбек Болуш воображал, что Даниар, как сверхестественный батыр древних дастанов, один разъезжает по горам и степям и ищет подвигов, не позволяя своей воинской дружине мешать ему и призывая её к себе только при крайней необходимости.

— Семь планет во вселенной, семь океанов на земле и семь климатов, — резко сказал Алаярбек Даниарбек, входя в роль начальника, — и клянусь, надлежит семь раз подумать и взвесить причины и следствия. На каюках — пулемёты. Вся охрана — большевики, рабо­чая кость из Бухары. Неужели если бы дичь давалась легко, то я бы упустил её. И не забывайте, господин Батырбек Болуш, у них там приказ: если придется ту­го, всё потопить.

— А? — мысль о том, что охрана может потопить каюки со всем грузом, ошеломила Батырбека Болуша. Он растерялся.

Больше он не говорил. Только укладываясь на по­поне спать, подозвал к себе нескольких басмачей и долго с ними шептался.

— Господин Даниар, — сказал он наконец, — ваши мудрые советы преисполнили нас решимостью, и руки наши затвердели на великий подвиг. Вот именно, друг узнается в совете, жирное мясо — на блюде. И теперь жирный кусок этот — груз на каюках, клянусь, уже на нашем блюде. Выслушав почтительно ваш совет, мы увидели, что под чашкой есть ещё полчашки. Дело не так просто, как с виду. Мы поняли, что бес­смысленно и бесцельно напасть на каюки средь белого дня и дать проклятым отступникам возможность, сра­жаясь лицом к лицу, проявить мужество или утопить оружие, дарованное нам премудрым определением божь­им. Но мы также одарены храбростью и мудростью.

План Батырбека Болуша заключался в том, чтобы немедленно идти к берегу Вахша и напасть на каюки в предрассветный час, когда сон людей особенно крепок.

Теперь наступила очередь растеряться Алаярбеку Даниарбеку. И как он ни уговаривал Батырбека Болуша отказаться от его замысла, но всё же через час весь отряд двинулся с большими предосторожностями через степь. Видимо, они ехали по высокой речной террасе, так как где-то внизу, в густой, как дёготь, тьме, виднелись искорки красноватого света. Костры находились друг от друга на большом расстоянии. Батырбек Болуш располагал очень точными сведениями, где находятся каюки, и решил прежде всего ударить по то­му из них, на котором плыл начальник отряда Файзи.

— Отрубим голову, — сказал Батырбек Болуш, — и змей издохнет. Только на этот раз голова на месте хвоста. Каюк этого Файзи плывёт позади всех.

Ехали по степи легко и быстро, хотя всех сморила усталость. Несколько басмачей заснули в седлах и попадали с коней, правда без особого вреда для себя. Но чем дальше, тем хуже пошли дела. Люди Батырбека Болуша привыкли по ночам спать, темнота страшила их. Когда банда спустилась в низменную пойму, зарос­шую камышом и колючими джунглями, пришлось спешиться, и движение почти застопорилось. Только десятка два наиболее выносливых охотников быстро и сравнительно бесшумно пробирались вперёд через заросли, топи и зыбучие пески. Остальные басмачи растянулись не меньше чем на версту. Алаярбек Дани­арбек шёл впереди рядом с Батырбеком Болушом и поражался его выносливости и силе. Горб ничуть не мешал курбаши быть первым всюду, где требовалась физическая сила и выдержка.