Набат
Шрифт:
Не было электричества, не работал телефон. Включив приемник на батарейках, он услышал страшную новость: Токио не существует.
В состоянии полной прострации Хироси выбрался наружу, брел наугад, пока не наткнулся на отряд спасателей. Его узнали и разглядывали с ужасом. От помощи он отказался, лишь попросил доставить его до ближайшей железнодорожной станции…
— Вы доберетесь сами, Тамура-сан? — участливо спросил старший команды.
— Не беспокойтесь, — ответил Хироси. — Меня уже нет…
Хисао Тамура сообщили о происшествии с сыном. Отец послал за ним лимузин к поезду. Хироси
Он с малых лет любил эти места и частенько убегал к морю. Отец страшно ругался на слуг, если они упускали его из виду. Рассказы о коварных волнах-тягунах «тоенами», зыбучих песках «цунадзя» не пугали, именно хождение к границе сверхъестественных сил тянуло маленького Хироси. Может быть, поэтому он стал сейсмологом. Он улавливал ток этих неведомых сил, они переселялись в него, тогда стоило больших трудов и напряжения, чтобы не поддаться искусу и не перевоплотиться в дьявола. Вот этого — не вернуться назад — он боялся.
Песок стал подбираться к щиколоткам, Хироси отрешился от раздумий. Странно, подумал он, влажная граница наката служила ему тропинкой, он не уклонился в сторону ни на дюйм…
«Я попал на полосу «цунадзя»?»
Инстинктивно он отступил влево. Там песок был суше, но уходил из-под ног с легкой вибрацией.
И тогда он почувствовал дрожь в самом себе. Она поднималась от ступней.
«Нет, — унял он желание убежать отсюда. — Спокойно».
Однажды еще студентом университета Васэда, он был на островке Инамба в пору землетрясения, готовил отчет за практику. Хироси испытал тогда это чувство, но другое явление осталось отчетливым: когда начиналась вибрация в ступнях, передавая дрожь телу, небо меняло цвет от голубого к синему и дальше к фиолетовому. И тогда его осенила мысль: он находился в середине радуги, в конечном отрезке разноцветной цепи — где сидит фазан, а с красного цвета начинается светопреставление, начинается дьявольское таинство…
Небо налилось синевой, фиолетовые подпалины охватывали горизонт.
«Быстрей, быстрей!» — толкал его страх, а разум изо всех сил выдирал ноги из зыбучего песка, и он, как краб, боком уползал от моря. Ноги уже вязли по голень.
Фиолетовый цвет победил, дьявольски зеленело снизу, перемена лихорадила Хироси. Он устал сопротивляться. Закрыв лицо руками, он ждал, когда его засосет с головой, лишь бы спрятаться от зеленой напасти. Мыслей не осталось, было предчувствие смерти.
«Я сам предсказал это, — шептал он. — Это я дьявол. Я умер давным-давно, и все вокруг придумано мною… Прощай, отец».
Ноги уперлись в твердь, и следом какая-то сила стала выдавливать его из песка. Перемена вернула ему разум, он отнял руки от лица, закрутил головой во все стороны, отыскивая причину своего спасения, а неведомая сила поднимала его над песком, и вновь вернулся страх. Песок ссыпался с Хироси, и он заорал: смерть снизу отдавала его в руки смерти наверху.
Подъем прекратился, и Хироси завис высоко над ходившими ходуном волнами песка. Случайно глянув под ноги, он увидел, что неведомая сила оказалась всего лишь остовом деревянного корабля, занесенного песком, без мачт и снастей, и сам он стоит
Толчки усилились. Стараясь удержаться на ногах, Хироси пробрался к середине и вцепился там в торчащий из палубы огрызок бруса. Оглядываясь по сторонам, он не различал, где гуляют волны, где хороводит песок, а яично-желтое небо смеялось над ним, и оранжевые сполохи метались в вышине, завывали ветры, что-то трещало и гулко выстреливало, и он орал непрестанно на одной ноте отчаяния.
Что-то резко свалилось на него, он отпрыгнул, не чувствуя боли; удар пробудил в нем человеческий голос.
— Отец! Отец! — закричал он и намертво вцепился во что-то.
Отчаянный крик стоил ему остатков сил.
Очнулся Хироси среди беспорядочных всплесков воды. Огрызок бруса, в который он вцепился на корабле, держал его на плаву. Из-под красного покрывала пробивался неживой цвет, подобно мертвенной коже тела, не видевшего солнца. Море вокруг чернело и пузырилось. Хироси будто варился в холодном месиве дьявольской похлебки. От оцепенения он снова лишился чувств.
Второй раз он пришел в себя от постукивания бруса. Хироси открыл глаза и прямо перед собой увидел нагромождение камней, похожих в голубовато-белесом свете на брошенные исполином кубики. Твердь… Хироси решился оставить ради нее спасительный брус. Пальцы не хотели разжиматься. Он заплакал.
Минут через пять оцепенение отпустило, и он очень медленно стал взбираться к верхушке нагромождения.
Громадные кубики оказались тесаными камнями из основы отцовского дома. Он стоял на развалинах. Часть суши перед ним съехала на дно, а сзади чернела безжизненная земля. Родовой дом Тамуры был единственным каменным строением в округе.
— Отец! — тихо позвал Хироси с глубокой болью. Окружающая пустота добивала. Он сел на камень и разрыдался.
Похоже, день перевалил на вторую половину. За голубоватой взвесью угадывался оранжевый солнечный блин. Он был за его спиной, оглядываться не хотелось. Какая разница, день или вечер, если земля стала ночью…
«Что мне делать? — с острой печалью подумал он. — Неужели я один-одинешенек?»
Хироси чутко прислушался, стараясь среди хаотических в. сплесков воды и посвистывания ветра различить хотя бы один живой звук.
До него донесся стон, исходящий снизу. Хироси прилип к щели между камнями. Оттуда тянуло хладом, оттуда доносился стон.
— Отец! — что есть сил закричал Хироси. — Отец!
— Это Мисаки! — услышал он приглушенно. — Я здесь один.
Мисаки был личным секретарем отца.
— Где все, где отец? — кричал в щель Хироси, стараясь всем своим существом проникнуть туда, пока жива надежда.
— Никого нет. Я не знаю. Господин Тамура был на задней террасе. Я находился в нижнем зале. Помогите-е-е!
Слова отчаяния подкрадывались к Хироси, он почти потерял сознание. Спасительным оказался стрекот лопастей вертолета. Он вскочил, замахал руками.
— Здесь я! Здесь! — возвращалась в его крике реальность.
Из голубоватой взвеси показался размашистый силуэт. Вертолет обследовал новообразование суши, а Хироси казалось, что это к нему спешит помощь.